Мекленбургская генеалогическая традиция о Древней Руси
(Доклад, прочитанный на заседании учёного совета
Института Российской истории РАН 6 октября 2005 г.)
В последнее время значительно возрос интерес к истокам русской истории. Современная политическая актуальность вопроса о начале российской государственности проявилась, например, в широком праздновании 1250-летия «первой русской столицы» Старой Ладоги в 2003 г., в котором принял участие Президент РФ В.В. Путин.
Обычно проблему начала Руси связывают с дискуссией между норманистами и антинорманистами – сторонниками «германской» и «славянской» версий начала Руси. Норманисты настаивают на том, что древние руссы (летопись называет их варягами) были родом из Скандинавии, указывая на сообщения ряда источников, различающих руссов и славян. Антинорманисты, опровергая наиболее уязвимые положения своих оппонентов (напр., о датском или шведском происхождении Руси), провозглашали руссов славянами, тут же подпадая под удар норманистской критики. На данном этапе изучения проблемы в науке возникла почти тупиковая ситуация, т.к. учёные стремились причислить Русь то к германцам, то к славянам (к языковым группам), рассматривая проблему этногенеза только в связи с проблемой становления языка и ограничивая себя искусственными рамками «германцы-славяне». Притом норманисты и антинорманисты, как правило, не учитывали аргументацию друг друга.
По сей день дискуссия о начале Руси идёт вокруг фактов и аргументов, давно введённых в научный оборот, что порождает обилие однообразных концепций, которые не позволяют продвинуться в научном исследовании. [2]
В то же время, среди гипотез, выдвигавшихся в процессе изучения проблемы начала Руси, предположение о происхождении варягов не из Скандинавии, а с южного побережья Балтийского моря, занимает особое место. [3] В определённом смысле оно могло бы быть принято и норманистами, и антинорманистами, при некоторой коррекции основных концепций, и обеспечить базу для дальнейшего позитивного исследования.
Ценнейшими источниками, практически не изученными ни в нашей стране, ни зарубежом, являются
мекленбургские генеалогии.
Этот корпус в целом формирует генеалогическую традицию о начале Руси, происхождение которой связывали с землёй Мекленбург в Северной Германии.
Генеалогия – это сложный источник, который непросто использовать в историческом исследовании. Зачастую даже пишут о его «ненаучности», т.к. составители родословных не ставили перед собой специальных исследовательских целей и задач. Например, в 1708 г. вышло первое издание «Генеалогических таблиц» Иоганна Хюбнера, которое было настолько популярным, что было несколько раз переиздано. [4] Хюбнер, как и многие другие составители генеалогических сборников, вряд ли сам исследовал генеалогии, приводя без комментария две различные родословные Рюрика, по одной из которых тот был варяжским князем, основателем древнерусской княжеской династии, отцом Игоря, а по другой – потомком вандальских королей, правивших в Мекленбурге. [5]
В то же время на основе генеалогического материала начали писать первые научные исследования.
В 1716 г. Фридрих Томас издал труд, посвящённый свадьбе мекленбургского герцога Карла Леопольда и Екатерины, дочери царя Ивана V. Книга затрагивала вопросы генеалогического родства двух династий. [6] Вскоре вышла работа профессора и д-ра теологии Ганса Клювера об истории мекленбургского герцогства в трёх томах. [7] Позднее в Лейпциге появляется фундаментальный труд Матиуса Иоанна фон Бэра под названием «Rerum Meclenburgicarum» на латыни, а вскоре увидел свет и немецкий перевод. [8] На протяжении всего XVIII в. – времени укрепления русско-немецких политических и династических связей – было издано немало работ, в которых происхождение Руси связывалось с Мекленбургской областью. [9]
К тому времени немецкая письменная и генеалогическая традиция о Древней Руси вполне сложилась. Наиболее ярко она была выражена в «Записках о Московии» Сигизмунда Герберштейна, побывавшего в России в 1517 и 1526 гг. На Западе в Герберштейне видели «Колумба России», он одним из первых рассказал европейскому читателю о русской державе, о её быте и истории. [10]Герберштейн коснулся также вопроса о происхождении русского правящего дома и высшей знати, которые принадлежали к династии Рюриковичей.
«Если принять во внимание, – писал он, – что они (т.е. московиты, – В.М.) сами именуют Варяжским море Балтийское и то, которое отделяет от Швеции Пруссию и Ливонию, а затем и часть их собственных владений, то я лично полагал, что князья их были, по соседству, или шведы, или датчане, или пруссы. Далее, по-видимому, славнейший некогда город и область вандалов, Вагрия, была погранична с Любеком и Голштинским герцогством, и то море, которое называется Балтийским, получило, по мнению некоторых, название от этой Вагрии, и при том само оно и тот залив, который отделяет Германию от Дании, равно как Пруссию, Ливонию и, наконец, приморскую часть Московского государства от Швеции, и доселе ещё удерживает у русских своё название, именуясь
Варецкое море, т.е. Варяжское море.
Сверх того, вандалы в то же время были могущественны, употребляли, наконец, русский язык и имели русские обычаи и религию. На основании этого мне представляется, что русские вызвали своих князей скорее от вагрийцев, или варягов, чем вручили власть иностранцам, разнящимся с ними верою, обычаями и языком». [11]
С. Герберштейн выразил широкое мнение, бытовавшее в просвещённых кругах Европы того времени. Его разделял, к примеру, Николай Маршалк – выдающийся представитель северогерманской науки, который был одним из тех, кто вывел мекленбургскую историческую школу на качественно новый уровень, переиздал множество классических трудов, предложил ряд собственных гипотез в области древней истории. Маршалк широко использовал мекленбургские генеалогии, восходившие к королям вандалов, и находил в них «русские» корни через древнее родство вандалов с руссами и герулами.
В 1521 году Маршалк издал труд «Annalium Herulorum ac Vandalorum», который представляется уникальным генеалогическим источником. [12] Несмотря на некоторые исторические преувеличения и возможные неточности, которые допускал Маршалк, в его книге была в полной мере отражена бытовавшая генеалогическая традиция. [13]
Согласно Маршалку, Мекленбургский дом восходил своими
корнями к III в. до н.э., к вандальскому королю Антуру (или Антиру, как у других авторов). Для него было важно, что в XV-XVI вв. в некоторых местностях Мекленбурга ещё сохранялись вандальские обычаи, которые иначе назывались вендскими. [14] Впоследствии данные Маршалка подтверждал советник мекленбургского герцога Иоанна Альберта I (1555-1591) Андреас Мюлий, который много работал в старинных архивах и считался его последователем. [15] А немногим позже – ректор Бернгард Латом. [16] Традиция мекленбургских генеалогий сохранялась во всех последующих трудах по происхождению мекленбургской династии, которую, наравне с династией Рюриковичей, возводили к древним королям вандалов. В ряде северно-немецких источников Русь, действительно, называли Вандалией, а её правителей – «королями вандалов».
Название «вандалы» было, видимо, общим для нескольких близкородственных племён – варягов (руссов), герулов, ободритов (ререгов), велетов и других, которых немцы позднее стали называть «вендами». В Мекленбурге и в Померании о варяжских и вандальских предках и исторических связях с Россией помнили вплоть до XIX в. По сей день в земле Мекленбург сохраняется множество следов пребывания донемецкого населения. Очевидно, что «немецкой» она стала лишь после того, как варяги и их потомки были вытеснены на восток или онемечены католическими орденами. Однако есть все основания полагать, что окончательно этническая картина южнобалтийского региона изменилась только после Тридцатилетней войны 1618-1648 гг., в результате которой Европа понесла невосполнимые человеческие потери.
Одним из первых исторических королей вандалов был Радегаст, который погиб в 405 г. во время неудачного нападения на Рим. Его потомком был «король герулов и ругов», т.е. руссов Одоакр, сумевший низложить последнего римского императора. Иероним Хенниг объединял генеалогии руссов (ругов) и герулов, возводя их к Одоакру. [17] Братом Одоакра был Вислав, прямой родоначальник вандальских правителей в Мекленбурге. [18] Его имя (иногда в интерпретации Витслав) встречается в мекленбургских генеалогических таблицах вплоть до 1325 г. Последний князь Вислав был известным в северной Германии миннезингером, с его смертью прервалась древняя правящая династия на острове Рюген, который отныне вошёл в состав Померанского герцогства. По традиции мекленбургскую и российскую династии возводили к общим вандальским предкам.
Проректор гюстровской гимназии Фридрих Томас в буквальном смысле находил в генеалогиях Мекленбурга «русские» корни. Он использовал рукопись, автором которой был нотариус мекленбургского придворного суда Иоганн Фридрих фон Хемниц. По этому документу Рюрик был сыном князя Годлиба, убитого в 808 г. данами. [19] Труд Хемница интересен, как наиболее полная родословная правителей Мекленбурга, начиная с первого легендарного короля вандалов Антира (Anthirius). Однако и Хемниц, в свою очередь, ссылался на манускрипт 1418 г., который ему удалось обнаружить в шверинском архиве. [20]
Томас основывался кроме того на свидетельствах Адама Бременского, Гельмольда, Альберта Кранца и Бернхарда Латома. Одновременно, полемизируя со шведским автором Петром Петреем, он намекал на то, что, русские из Ливонии и Руси происходят именно от древних руссов с южной Балтики, откуда были родом Рюрик и его братья. [21]
Концепцию Томаса развивал Матиус фон Бэр, который считал, что у «короля рутенов и ободритов» Витислава был сын Годелайв, у которого, в свою очередь, были сыновья
Позднее Рюрик основал Новгород и стал великим князем Руси. М.И. фон Бэр опирался на германские и польские источники и, со ссылкой на «Историю рутенов», считал, что варягами называли руссов с южнобалтийского побережья, которых иначе именовали также вандалами. [22]
Франкские хроники под 789 г. упоминают короля Витслава, который через шесть лет был убит саксами. Мекленбургские генеалогии также указывает 795 г., как год его гибели. Власть перешла к его сыну Траскону, который теперь занял престол в городе Рерик, существующем по сей день на южнобалтийском побережье близ Ростока и Висмара. Родным братом Траскона был князь Годлиб (Годелайб), также сын Витслава.
В 808 г. Рерик подвергся нападению данов, во время которого князь Годлиб был убит. В 30-е гг. прошлого столетия там были проведены археологические раскопки, подтвердившие события начала IX в. [23] Показательно, что недалеко от Рерика расположен городок Руссов, впервые упоминающийся в 1305 г. [24]
В 809 г. датские шпионы убили самого короля Траскона, которому наследовал третий сын Витслава Славомир. [25] Он начал войну против франков, но был побежден в 818 г. Славомир, вероятно, оказался заложником, долго прожил при франкском дворе и даже перед смертью будто бы принял крещение.
После гибели Годлиба в 808 г., у его сыновей Рюрика, Сивара (именно так во всех немецких источниках!) и Трувора не оставалось никаких прав на главный престол, и они отправляются в
Новгород
провинциальный Новгород. Иоганн Хюбнер, который использовал различные источники, датировал это событие 840 годом. [26]
Мекленбургская традиция знает и Гостомысла, который погиб в 844 г. В одном сборнике документов по истории Мекленбурга он назван правителем варягов. [27] В.Н. Татищев писал о его родственных связях с правителями вандалов, приводя отрывок о князе Вандале из Иоакимовской летописи: «А здесь Иоаким вместо народа вандалов князя именовал, равно Гелмолд онагож Винулем…». [28] Кстати в Новгороде сохранился обширный фольклорный материал о мифическом царе Вандале и его потомках, свидетельствующий о прочных контактах населения северо-западной Руси с вандальским населением южнобалтийского побережья. [29]
У Гостомысла был сын Табемысл, который правил на Балтике вплоть до 862 г. (летописная дата призвания варягов!) и воевал с франкским королём Людовиком Благочестивым. Но по одним родословным источникам он был убит, по другим – правил после 862 года. После него «рюриковская» ветвь династии пресеклась, и королевский титул переняли представители родственной линии, потомки Биллунга, к которому возводили своё происхождение позднейшие Мекленбургский и Брауншвейг-Люнебургский правящие дома.
Главным вопросом позднейшей дискуссии вокруг мекленбургской генеалогической традиции стала проблема достоверности родословных. Первый немецкий норманист Г.З. Байер считал, что «…Бернард Латом и Фридерик Хеминиций и последователи их, сие (имеется в виду точка зрения Герберштейна о вандальском происхождение Руси и варягов, - В.М.) первое от всех как за подлинное положили. И понеже они сыскали, что Рурик жил около 840 года по рождении Христовом… И понеже у Витислава короля два сына были, один Трасик, которого дети ведомы были, другой Годелайб, которого дети неизвестны, то оному Рурика, Трувора и Синава приписали». [30]
Антинорманист Ю.И. Венелин, в целом отвергая концепцию Байера, позднее соглашался с ним в том, что Б. Латом «писал кучу сказок» о вандалах. [31] Мекленбургская традиция не вписывалась ни в норманнскую теорию, ни в концепции антинорманистов. Ни норманисты, ни их оппоненты не желали считаться именно с родословной традицией, бытовавшей в Мекленбурге на протяжении многих столетий, указывая, как правило, на неточности и противоречия отдельных генеалогий. Немецкие учёные, стоявшие у истоков норманизма, с полным доверием относились к свидетельствам древнерусских летописей, сложнейшего и противоречивого источника, но с сомнением принимали свидетельства своих же, казалось бы, немецких генеалогий.
Учёные скептики, и прошлые и нынешние, высказывая сомнения относительно достоверности мекленбургских генеалогий, одним махом отвергали многовековую традицию. Они ставили под вопрос достоверность мекленбургских генеалогий лишь потому, что их сведения противоречили общепринятым концепциям и не вписывались в их рамки. Но никто из критиков не потрудился привести конкретные доказательства не только в подтверждение недостоверности общей традиции, иначе объяснив её истоки, но и даже по отдельным родословным. С уверенностью можно сказать, что на таком основании научное источниковедение не имеет права отвергать исторические документы.
С другой стороны находятся весьма веские аргументы, свидетельствующие об определённой правомерности мекленбургской генеалогической традиции.
Псков
Северо-западная Русь, колыбель российского государства, была исторически связана с областями, расположенными на южно-балтийском побережье. Культурные и этнические контакты Новгорода и Пскова с Прибалтикой были обусловлены географически и существовали с древнейших времён. Несколько сотен русских дворянских фамилий имеет легенды о родоначальниках-основателях, «выезжих из Прус» или «из Немец». Как правило, эти указания равнозначны и могут свидетельствовать о происхождении из южнобалтийского региона. Скорее всего, речь здесь идёт о русских родах, вынужденных покидать родные земли вследствие постепенного немецкого наступления на Прибалтику. Массовое переселение с южного и юго-восточного берегов Балтийского моря в Новгород и Псков пришлось на XIII в., когда крестоносцы полностью захватили Поморье и Пруссию. Выходцы оттуда получали прозвище «из Немец», указывавшее на выселение из земель, захваченных «немцами», или «из Прус» по названию области, которое сохранилось даже после немецкого завоевания. Поток переселения шёл из южной Прибалтики в Новгород и Псков, и дальше в другие города.
Попытка представить, что генеалогическая приписка «из Немец» является более поздним вымыслом, вряд ли может считаться успешной. Например, составитель двухтомника «История родов русского дворянства» П.Н. Петров указывал на то, что в XIII в. не существовало самостоятельного государства Пруссия, следовательно, неясно, откуда в России могли появиться «прусские подданные или прусская народность». По его мнению впоследствии, во времена Ивана Грозного приписку «из Прус» якобы заменили на более соответствующую времени приписку «из Немец», якобы указывавшую на немецких пленных, захваченных в ходе Ливонской войны. Но сам же автор пишет о том, что «таких выходцев-пленных можем мы насчитать меньше десятка, а родов «выезжих из Немец» – целые сотни». [32]
Происхождение из южнобалтийского региона не только собственно Рюриковичей, потомков князя Рюрика, но и десятков других русских дворянских семейств позволяет косвенно подтвердить общую достоверность мекленбургской генеалогической традиции.
Около 10% дворянских и бюргерских фамилий Мекленбурга находят прямые аналогии среди современных русских фамилий, в том числе таких же дворянских. Чтобы не утруждать перечислением десятков, а то и сотен фамилий, можно ограничиться наиболее показательными примерами.
С одной стороны, мы видим определённое совпадение реальных русских и мекленбургских фамилий, осмыслить которое можно только с учётом общей генеалогической традиции о связях Руси с южнобалтийским Поморьем.
| Беловы | дворянская фамилия из Померании | старая псковская фамилия, крупнейший род |
| Бредовы | дворянская фамилия из Померании | старая псковская дворянская фамилия |
| Думовы | знатная померанская фамилия | русская дворянская фамилия |
| Грабовы | мекленбургская дворянская фамилия | русская фамилия |
| Левашёвы | знатная мекленбургская фамилия | дворянский и графский род, выходцы «из Немец» во Псков |
| Ловцовы | мекленбургская дворянская фамилия | русская фамилия |
| Свечины | мекленбургская дворянская фамилия | дворянская фамилия выходцев «из Немец» |
| Торновы | дворянская фамилия из Померании | русская дворянская фамилия |
| Туровы | мекленбургская дворянская фамилия | старая новгородская фамилия, дворянский род «из Немец» |
| Шаповы | бюргерская фамилия из Мекленбурга | русская фамилия |
(Разумеется, изучение фамилий и их этимологии – отдельная серьёзная проблема, которая заслуживает долгого и кропотливого лингвистического исследования.)
С другой стороны, огромное количество северорусских фамилий, как дворянских, так и простых, связано с мекленбургской топонимикой:
Бибовы, Бибиковы, (мекл. Bibow), Вельчины (мекл. Welzin), Глазовы (мекл. Glasow), Дашковы (мекл. Daschow), Дёмины (мекл. Demmin), Зуровы (мекл. Zurow), Карловы (мекл. Carlow), Карповы (мекл. Karpow), Кладовы (мекл. Kladow), Кобровы (мекл. Kobrow), Красовы (мекл. Krassow), Креховы (мекл. Kreckow), Лубковы (мекл. Lubkow), Луковы (мекл. Lukow), Мальцовы (мекл. Malzow), Масловы (мекл. Masslow), Мировы (мекл. Mirow), Перовы (мекл. Perow), Раковы (мекл. Rakow), Роговы (мекл. Roggow), Старковы (мекл. Starkow), Шутовы (мекл. Schutow) и другие.
Наконец, комплексное изучение более широкого материала, касающегося древней истории Руси, также указывает на южнобалтийское побережье, как на варяжскую родину. Данные различных дисциплин вполне подтверждают правомерность мекленбургской генеалогической традиции, не входя с ней в противоречие.
Данные топонимики свидетельствуют о происхождении языка населения северо-западной Руси из южнобалтийского региона. Близость новгородских и псковских говоров с языковым миром южной Балтики проявляется и в лексических материалах. В частности, некоторые авторы обращали внимание на то, что некоторые особенности древних северорусских диалектов вообще не встречаются у других восточнославянских групп. [33] Помимо этого в некоторых деталях северно-русского фольклора содержатся параллели с западнославянским фольклором. [34]
В то же время, есть данные, что славянский язык на южном побережье Балтики не был для варягов изначально родным. Во всяком случае, как уже отмечалось в науке, необходимо считаться с возможностью, что здесь присутствовал особый язык, отличный и от славянского, и от балтских. [35] Предположительно, речь может идти об особой группе языков, которую принято называть «вендо-вандальской группой».
Новейшие археологические изыскания позволяют считать, что северно-русские города были основаны выходцами из балтийского региона в VIII-IX вв. Позднее эти колонизаторы проникали вглубь страны, и дошли вплоть до берегов Белого моря. Летописец писал о том, что новгородцы происходили «от рода варяжска». Данные археологии красноречиво свидетельствуют о связях псковско-новгородского региона с южной Балтикой (древняя архитектура, украшения и т.д.). В археологических слоях северорусских городов обнаружена керамика с юга Балтики – торновского и фельдбергерского типов. [36]
Антропологически древнее население северо-западной Руси оказывается идентичным населению южнобалтийского побережья, и здесь выделяется ареал общих антропологических типов. В.В. Седов убедительно показал, что ближайшие аналогии черепов древних новгородцев обнаруживаются лишь у раннесредневекового населения южной Балтики и, в частности, Мекленбургской области. [37]
Разумеется, в рамках настоящего доклада не преследуется цель подробно рассмотреть весь комплекс источников, указывающих на южную Балтику, как на родину варягов, основателей древней Руси, однако, в плане постановки научной проблемы указанных фактов вполне достаточно.
Подводя итоги, следует отметить, что исследование мекленбургской генеалогической традиции позволяет преодолеть противоречия, существующие в науке между различными точками зрения на происхождение древних руссов. Сегодня эта традиция, восходящая к глубокой древности, оправдана не только с точки зрения северно-германского исторического наследия, но и с позиций современного источниковедения.
Дальнейшее изучение вендо-вандальской группы на южном побережье Балтийского моря может дать богатый материал для существенного пересмотра устаревших научных положений. Такая постановка вопроса перспективна и возможна вне дискуссии между «норманистами» и «антинорманистами», которая давно завела в тупик все попытки решения проблемы начала Руси.
Источник:
автор:
В.И. Меркулов,
кандидат исторических наук
Свежие комментарии