ЗАГАДКИ ДРЕВНЕЙ РУСИ
А. Романченко
по научно популярной книге авторов: А.А.Бычков, А.Ю.Низовский,
П.Ю. Черносвитов
Глава 4
КОМУ ТЫ МОЛИШЬСЯ, РУСЬ?
КОГДА ПРОИЗОШЛО КРЕЩЕНИЕ РУСИ?
Для людей, знакомых с русской историей, такого вопроса вроде бы вообще нет. Кто же не знает, что Русь крестил Великий князь киевский Владимир в 988 году! Но эта дата приведена в русском письменном источнике — во все той же «Повести временных лет», и стала для нас канонической. А вот если судить по совокупности источников зарубежных, то все станет много сложнее, запутаннее, загадочнее. И не зря мы коснулись его в этой книге, посвященной загадкам древнерусской истории.
«Крещение Руси». Фреска работы В. М. Васнецова в киевском Владимирском соборе. 1895—1896
Сразу скажем: мы не придумали сами эту загадку. Становлению христианства на Руси работ посвящено едва ли меньше, чем всем другим темам ранней российской истории. И здесь, как и в прочих случаях, одной из главных бед для историков является нехватка русских письменных источников, освещающих эту проблему. Усугубляется эта проблема еще и тем, что сама история становления христианства на Руси была подвергнута жесточайшей целенаправленной «правке» в процессе знаменитой Никонианской церковной реформы в правление Алексея Михайловича.
ru.wikipedia.orgЦерковный cобор. 1654 год. Начало раскола. Алексей Кившенко, 1880
Патриарх Никон задался «благой» целью: вернуть на Русь чистоту православия, сообразуясь с современным для него греческим каноном. К чему это привело — известно: на Руси произошел раскол веры. Никониане, поддержанные государственной властью, получили неограниченную в духовной сфере власть — всероссийскую церковную. Те же, кто Никоновскую реформу не приняли, то есть сочли ее надругательством над истинным древним русским православным благочестием — старообрядцы, — подверглись жесточайшим гонениям и государством, и церковью. С тех пор, вплоть до 1905 года, когда в России была объявлена свобода вероисповедания, старообрядцы (которых к началу XX века, по разным подсчетам, было от 10 до 20 миллионов человек!) вынуждены были вести полулегальное существование, но в древней вере своей оказались весьма крепки.
Мы же здесь об этом напоминаем вот почему. В процессе осуществления самой Никоновской реформы была проведена варварская с точки зрения историков акция: были собрана и сожжена вся древняя духовная литература, которая, по мнению реформаторов, не отвечала требованиям истинного благочестия «по Никону». Это десятки, если не сотни тысяч книг! Все же, что уцелело, было спрятано староверами самым тщательным образом, и в итоге тоже оказалось недоступным историкам, то есть «выпало из научного оборота». Таким образом, сегодня исследователи истории религии на Руси лишены документальной базы еще в большей степени, чем историки древней Руси вообще. И такие потери в значительной степени оказались невосполнимы.
Инглинги (др.-слав. Ингляне) – в Радзивиловской летописи на оборотной стороне 8-го листа сказано: «Друзи Руси СВИИ [ныне Шведы], друзи УРМАНЕ [т.е. живут в урмане, в тайге], ИНГЛЯНЕ друзе и готы, а также кривичи, григовичи и прочее, прочее…».
Тем не менее некоторые документальные «намеки» на то, что история становления единой религии на Руси не так проста, все-таки имеются. Однако их рассмотрению, детальному анализу, мешает еще и то, что, как отмечал М. Ю. Брайчевский: «Известный тезис о введении христианства на Руси Владимиром Святым в конце X века, освещенный авторитетом православной церкви, приобрел значение догмата, который не подлежит ни обсуждению, ни сомнению… В 1888 году в связи с 900-летием «Владимирова крещения», Ф. Фортинский проделал специальное исследование, отыскивая об этом хотя бы малейшие следы и намеки в европейских хрониках и документах [Чтения в ИОНЛ. Киев, 1888. Кн. 2]. Результат был ошеломляющий: ни в одном тексте не нашлось никаких сведений по поводу христианизации Руси в конце Хвека». [Брайчевский М. Ю., 1989, с. 42]. Теперь, конечно, мы лучше, чем сто лет назад, знаем европейские документы, и ниже покажем, что кое-что о крещении Руси там имеется. Однако психологически для нас ничего не изменилось. Что бы и где бы мы не прочли, точкой отсчета достоверности этих сведений для нас остается летописная дата крещения Руси Владимиром, и тут Брайчевский абсолютно прав.
Но и по отношению к этому «летописному факту» мы ведем себя не очень честно. Ведь «Повесть временных лет», да и некоторые другие русские летописи содержат и иную информацию о крещении Руси. Например, в «Повести временных лет» есть такая:
«Онъдрею учащю в Синопии и пришедшю ему в Корсунь, уведе, яко ис Корсуня близь устье Днепрьское, и въехоте поити в Рим, и пройде в вустье Днепрьское, и оттоле поиде по Днепру горе. И по приключаю приде и ста под горами на березе. И заутра встав и рече к сущим с ним учеником: «Видите ли горы сия? — яко на сих горах восияет благодать божия; имать град велик быти и церкви многи бог воздвигнути имать». И вшед на горы сия, благослови я, и постави крест, и помолився богу, и слез с горы сея, идеже послеже бысть Киев, и поиде по Днепру горе. И приде к словени, идеже ныне Новгород, и виде ту люди сущая, како есть обычай им, и како ся мыють и хвощются, и удивися им. И иде в варяги, и приде в Рим, и исповеда, елико научи и елико виде, и рече им: «Дивно видех Словеньскую землю идучи ми семо. Видех бани древены, и пережьгуть е рамяно, и совлокуться, и будучи нази, и облеются квасом усниянным, и возьмуть на ся прутье младое, и бьють ся сами, и того ся добьють, одва вылезут ле живи, и обольются водою студеною, и тако ожиуть. И то творят по ecu дни, не мучимы никимже, но сами ся мучать, и то творять мовение собе, а не мучение». Ты слышаще дивяхуся. Оньдрей же, быв в Риме, приде в Синопию».
Страленберг в своей книге «О религии и нравах русского народа» [Страленберг, 1873, с. 1J сообщает:
«Русские хвалятся, что апостол Андрей явился в Киев, тогдашнюю столицу Руси, и проповедовал, обращал, крестил и научал всю Русь, осеняя себя крестным знамением. Оттуда направился в Новгородское княжество, где так же проповедовал».
Карта России, составленная Страленбергом в Сибири.
Действительно, некоторые летописи утверждают, что именно Андрей
«…в 60-ти верстах вниз по реке от Новгорода жезл свой в землю погрузи, оттоль место сие Грузино, знак того, что просветится земля русская».
Олеарий (немецкий автор, посетивший Россию в XVII веке) сообщает, что Андрей в Новгороде не только учил отправлению истинного богослужения, но и наставлял в постройке церквей и монастырей.
Однако возможно, что ко Христу Андрей приводил не Великий Новгород, а Новгород Северский, как на том настаивает Георгий Каннский
в «Истории Руссов» [Каннский Г., 1846, с. 4]. Христианство легко могло привиться на Руси, так как соседи Руси — сарматы были христианами, как о том сообщает Тертуллиан, но от частых войн вера пропала.
В Великом Новгороде был и еще один легендарный и очень новгородцами почитаемый просветитель — святой Антоний Римлянин, фигура очень интересная и странная. О нем (вкратце) известно следующее:
«Антоний, преподобный, римлянин, новгородский чудотворец, родился в Риме в 1067 г, В 1106 г. прибыл он из Италии в Великий Новгород, в княжение Мстислава Владимировича и основал монастырь Рождества Богородицы… В Прологе августа 3 сказано, что Антоний, находясь еще в Италии, положил в делву церковные сосуды и разные драгоценные вещи, и бросил ее в море, а сам чудесным образом приплыл на камне в Новгород; и что рыбаки, им нанятые, закинув сети, вытащили оную из реки Волхова, где существует его обитель (в двух верстах от Новгорода)… В паперти соборной церкви Рождественского монастыря показывают вделанный в стену камень, на котором Антоний, по преданию, приплыл цз Рима. На этом камне находится изображение св. угодника».
[Словарь исторический о русских святых. СПб, 1862, с. 26–27.]
Список экспонатов РЕЛЬЕФНАЯ ФИГУРА С КРЫШКИ РАКИ. СВЯТОЙ АНТОНИЙ РИМЛЯНИН Конец XVI – начало XVII века Новгород Дерево; резьба, золочение 159 х 43 х 10 Поступила в 1898 году
Мы здесь упоминаем о нем потому, что некоторые поздние компилятивные варианты русских летописей утверждают, что именно Антоний крестил Великий Новгород! И это притом, что, согласно канону, Русь, в том числе и Новгородская, была крещена за сто с лишним лет до появления Антония! Это мы снова — о «размазывании» дат некоторых исторических событий по времени, если некритически воспринимать всюсовокупность исторических источников.
Ну, ладно, Бог с ним, с Антонием: святой был человек, и, как утверждают некоторые посвященные его жизни источники, очень был рад, что, попав столь чудесным образом так далеко от дома, обнаружил здесь православных христиан, среди которых и поселился.
С позиций же наших задач гораздо интереснее сообщение о крещении Руси Андреем Первозванным, приведенное в русских летописях. Как можно в этом сомневаться, если он, согласно «Повести временных лет»
(см. приведенную выше цитату), сам же потом абсолютно точно описал русскую баню!
Вот, оказывается, как обстоят дела, если уж впрямую пользоваться русскими летописями. Ну, примерно так же, как и с происхождением славян, руси, англов, волохов и всех прочих европейских народов напрямую от Йафета, сына Ноева. Иначе говоря, для летописцев даже XIII века расстояние во времени в тысчонку-другую лет между знаковыми, «опорными» событиями истории роли не играло: не чувствовали рни этого расстояния! Что страшного в том, что апостол Андрей Первозванный был первым учеником Христа? Почему бы ему не проповедовать христианства в Киеве или Новгороде? Запросто!
Справедливости ради заметим, что в самой «Повести временных лет», как можно убедиться по приведенной цитате, не утверждается, что Андрей крестил славян на Днепре и в Новгороде. Просто он побывал там, где ныне Киев и где ныне Новгород, и провозвестил будущий великий христианский город «на горах» над Днепром. Это более поздние комментаторы и «трактователи» летописных текстов говорят о том, что он или святой Антоний крестил славян. Но суть дела это не очень меняет. Главное, во времена их жизни славяне уже были и устную традицию о провозвестии истинной веры на Руси сохранили.
Конечно, современный историк не может воспринять подобные утверждения иначе, как фантастические. А вот крещение Руси Владимиром хронологически правдоподобно, оно эпохально совпадает со временем распространения христианства во всей северной и северо-восточной Европе. Так почему бы не считать это утверждение летописи истинным? Тогда остается уточнить лишь некоторые конкретные «детали» этого события. И вот тут-то выясняется, что с «деталями» как раз дело обстоит неважно.
А теперь, хотя бы вкратце рассмотрим сведения о крещении Руси, дошедшие до нас «из-за рубежа».
Итак, для начала попробуем найти что-нибудь во времена до Владимира, лет так за сто — сто пятьдесят до крещения Руси, связанного в нашем представлении с именем этого князя намертво. Так вот, если обратиться к византийским документам, описывающим события IX века, то окажется, что Русь-то крестилась именно в IX веке! Об этом сообщают несколько разных византийских источников, и по разным поводам, но все они, так или иначе, связаны с нападением русов на Византию в 860 году. Об отправке на Русь православного церковного иерарха сообщает константинопольский патриарх Фотий [Древняя Русь в свете зарубежных источников, 1999, с. 103]. Но наиболее подробно всю эпопею крещения Руси и связь этого события с нападением на Византию описывает византийская хроника под названием «Продолжатель Феофана» [то же, с. 103]. Приведем цитату из этого документа:
«Потом набег росов (это скифское племя, необузданное и жестокое), которые опустошили ромейские земли, сам Понт Евскинский предали огню и оцепили город (Михаил в это время воевал с измаилитами). Впрочем, насытившись гневом Божиим, они вернулись домой — правивший тогда церковью Фотий молил Бога об этом, — а вскоре прибыло от них посольство в царственный город, прося приобщить их божьему крещению. Что и произошло».
[Продолжатель Феофана, с. 84.]
Скажем прямо, ни из этого документа, ни из других не становится ясно, каким образом связаны эти два события: никакой логики в этом нет. Ну, разве что, помогла молитва Фотия, если он просил Бога не только отвратить гибель Константинополя от руки варваров, но и о просвещении этих самых варваров в вере истинной. Но и это — не все, что нам здесь непонятно. Откуда принесло этих самых росов на Византию? Это Киевская Русь или еще какая-то? Ясно ведь, что это Русь дорюриковская!. согласно «Повести временных лет», самого-то Рюрика пригласили на Русь только в 868 году. Стало быть, это Русь либо Приднепровская, либо Причерноморская, то есть одна из тех гипотетических «Русей», о которых мы говорили во второй главе. И куда, собственно, едет греческий церковный иерарх просвещать безбожных росов? В Киев? Это ниоткуда не вытекает, хотя нам привычнее думать именно так: мы просто не представляем себе что-либо другое. Хотя и в этом варианте не можем ответить на вопрос: кто тогда правил в Киеве? Потомки династии легендарного Кия? Не знаем, не знаем…
И «Продолжатель Феофана» никакой ясности в этот вопрос не вносит, хотя и описывает «в высоких тонах» саму процедуру принятия христианства росами, точнее — князя этого племени со старейшинами — от присланного патриархом Игнатием иерея. Все это происходило, согласно источнику, в правление императора Василия I, то есть около 874 года [то же, с. 104–105].
«…Призвали туда и иерея, только что к ним явившегося, и спросили его, что он им возвестит и чему собирается наставлять. А тот, протягивая священную книгу божественного Евангелия, возвестил им некоторые из чудес Спасителя и Бога нашего и поведал по Ветхому завету о чудотворных Божиих деяниях. На это росы тут же ответили: «Если сами не узрим подобного, а особенно того, что рассказываешь ты о трех отроках и печи, не поверим тебе и не откроем ушей речам твоим». А он, веря в истину рекшего: «Если что попросите во имя мое, то сделаю» и «Верующий в меня, дела, которые творю я, и он сотворит и больше сих сотворит, когда оное должно свершиться не напоказ, а для спасения душ», сказал им: «Хотя и нельзя искушать Господа Бога, но если от души решили вы обратиться к Богу, просите, что хотите, и все полностью ради веры вашей совершит Бог, пусть мы жалки и ничтожны». И попросили они бросить в разложенный ими костер саму книгу веры христианской, божественное и святое Евангелие, и если останется оно невредимой и неопаленной, то обратятся они к Богу, им провозглашаемому. После этих слов поднял иерей глаза и руки к Богу и рек: «Прославь имя твое, Иисус Христос, Бог наш, в глазах всего этого племени», — и тут же метнул в пламя костра книгу святого Евангелия. Прошло немало времени, и когда погасло пламя, нашли святой том невредимым и нетронутым, никакого зла и ущерба от огня не потерпевшим… Увидели это варвары, поразились величию чуда и уже без сомнений приступили к крещению».
[Продолжатель Феофана, с. 142–143.]
Вот такая замечательная история. Главный ее недостаток, однако, заключается в том, что она ничего не сообщает нам, где именно все это произошло, а также ни имени этого прекрасного иерея, ни имени князя росов.
Зато канонического, знакового для нас события — крещения Руси Владимиром Святым — Византия «почти» не заметила. И. Г. Коновалова, подробно разбирая и сами византийские документы, и более поздние европейские, восходящие к утерянным византийским, отмечает, что в некоторых из этих поздних источников происходит интересная трансформация со сведениями о крещении Руси. Так, в одном из них, «Анониме Бандури» (середина XVвека), описанный выше эпизод с неопалимым Евангелием отнесен уже ко времени Владимира и привязан к рассказу о выборе им истинной веры для Руси.
Добавим от себя: в «Анониме Бандури» изложена легенда «Обстоятельное повествование о том, как крестился народ Росов», на которую, собственно, и ссылается И. Г. Коновалова. Приведем еще одну небольшую цитату оттуда:
«…по прошествии же многих времен начальствовал над ними некоторый начальник по имени Владимир, умом и смыслом весьма много превосходивший прежних. Итак, этот, сидя наедине, часто весьма дивился и недоумевал, видя многочисленный народ оный преклоняющимся туда и сюда… поелику одни лобызали и чтили веру евреев как величайшую и древнюю, а другие уважали веру персов и к ней прилеплялись, и другие веру сирийцев, и иные веру агарян…»
Это мы к вопросу о том, какое количество разных вер царило на Руси до принятия христианства, или, скажем осторожнее — общегосударственного единоверия. Невольно задумаешься: какое количество разных народов жило в Древней Руси в IX–X веках и об одной ли Руси надо говорить, изучая то время? Но об этом — ниже. А пока заметим, что в цитированном выше документе Владимир крестится во времена Василия Македонянина, то есть в IX веке, за столетие до своего рождения!
Обращение к русским документам тоже не облегчает нашу задачу. В одной из русских летописей [ПСРЛ, т. IX, с. 64] под 992 годом читаем о крещении Руси Владимиром и о направлении на Русь Фотием нового архиерея — Леона. Фотий умер в 886 году.
Еще один русский документ — «Церковный устав Владимира» [Памятники права Киевского Государства. М., 1952, вып. 1, с. 237]:
Церковный устав Владимира — источник церковного права государственного происхождения, изначально составленный в конце X — начале XI веков. Составление Устава приписывается князю Владимиру Святославичу. Устав впервые на Руси разграничил подведомственность дел между светскими и церковными судами, а также устанавливал уплату десятины со всех княжескихдоходов в пользу церкви. Один из основных письменных источников русского права.
Владимир I Святославич (миниатюра «Царского титулярника»)
«Се яз, князь великий Василии, нарицаемый Владимер, сын Святославль, внук Игорев и блаженныя Олги, восприях святое крещенье от греческих царей Костянтина и Василья, и Фотия патриарха, и взях первого митрополита Михаила на Киев и на всю Русь, иже крести всю землю Русскую».
Отсюда ясно, что Владимир жил в IX веке, до рождения своего отца, одновременно со своим прадедом! Вспомним предыдущую главу: не правда ли, эти сведения — вся эта путаница с датами жизни наших князей — прекрасно вписываются и в ее контекст?
Конечно, если относиться к анализу этого документа более серьезно, то становится понятным, что имя патриарха Фотия попало туда по ошибке, так как во времена Владимира патриархом Константинопольским был Сергий, родственник Фотия. Имена же императоров названы правильно, это императоры-соправители из Македонской династии — Василий II Болгаробойца (976-1025), а не Василий I, правивший при Фотии, и Константин VIII (976— 1028). Но из приведенного примера отлично видно, какими ошибками пестрят наши первоисточники. Воистину, доверяй, но проверяй — если есть, чем проверять, конечно. Но в том-то и беда, что чаще всего — нечем!
В другом, принадлежавшем якобы киевскому митрополиту кардиналу Исидору, а ныне хранящемся в Ватиканской библиотеке [Древняя Русь в свете зарубежных источников,1999, с. 108–109], есть лаконичная заметка: «В году 6496 (984) был крещен Володимер, который крестил Росию».
Это облегчает наше восприятие родословной Владимира, точнее — хронологии его жизни, но, естественно, отрывает его от императора Василия I и патриарха Фотия на век с лишним. То есть опять у нас ничего не получается!
Ниже И. Г. Коновалова приводит выдержку из еще одного позднего византийского документа (начала XVI века), в котором крещение Руси относится вообще к эпохе Комнинов, то есть «уезжает» в XII век [то же, с. 109]. В конце же цитируемой нами главы она пишет: «Итак, даже отдельные заметки, краткие и фрагментарные… могут дать существенные уточнения и дополнения, помочь разгадать исторические загадки и проститься пусть с распространенными, но нередко ложными или неточными представлениями. Это касается и вопроса об освещении в Византии христианизации Древней Руси» [то же, с. 111]. Исключительно любопытное замечание! На наш взгляд, все то, что ею приведено по этому вопросу в данной главе, как раз говорит об обратном: сведение воедино всех византийских «историй» о крещении Руси «размазывает» это событие во времени на добрых три века. Неслабое «разрешение загадки»! Да и в пространстве это событие только во времена Владимира можно локализовать в Киеве. А, как мы говорили выше, если считать, что оно происходило в IX веке, то неизвестно, где. Короче, мало помогли нам в этом вопросе византийские источники, равно как и русские летописи…
А если посмотреть на эту проблему с более «западной» точки зрения? Тут дело обстоит не лучше. Так, в «Житии блаженного Ромуальда», написанного кардиналом Петром Дамиани (умер в 1073 году),
Пётр Дамиани
описана миссионерская деятельность известнейшего в Европе архиепископа Бруно Кверфуртского (Бонифация). Последний проповедует христианскую веру «королю Руси»:
«Бонифаций отправляется к королю Руссов, желая привести народ в лоно христовой церкви. Король отвечает, что уверует не прежде, чем Бонифаций, пройдя сквозь пламя, останется невредимым. Чудо свершается, и король и народ принимают крещение. Брат же короля не хотел уверовать, а потому в отсутствие святого был убит королем. Другой брат, который жил уже отдельно от короля, с самого начала, как только к нему явился блаженный муж, не пожелал слушать его увещеваний, но гневаясь на него за обращение брата, держал его все время под стражей».
Но затем Бонифация убивает другой брат короля. Убийцу после этого охватывает оцепенение, которое проходит лишь после того, как он крестится по настоянию короля [Древняя Русь в свете зарубежных источников, 1999, с. 311–312].
Жизнь Бонифация известна довольно хорошо: он умер в 1009 году в Пруссии. Виперт, называвший себя спутником мученика, сообщает имя короля — Nethimer. Если Нети-мер — это наш Владимир, то какого брата убили из-за неприятия христианства? И кто те братья, что вынуждены были подчиниться? Конечно, это в какой-то степени напоминает отношения между братьями Святославичами — Ярополком в Киеве, Олегом в Овруче и Владимиром в Новгороде. Можно себе представить, что Ярополк крестится первым, потом, действительно, убивает Олега, а Владимир, после надругательства над Бонифацием, заболевает, но в итоге все-таки крестится и вылечивается.
Но дело в том, что в 1008 году Бонифаций действительно проезжал через Русь, конкретно — через Киев — по дороге к печенегам, которым намеревался проповедовать христианство, и был прекрасно принят Владимиром, естественно, христианином к этому времени! Об этом известно из «Послания к королю Генриху II», написанного самим Бонифацием [то же, с. 314]. Напомним читателю: в предыдущей главе мы приводили объемистую цитату из этого документа. Так что, увы, вся эта история не про Русь, а, скорее всего, про Пруссию.
И это далеко не все, о чем говорят западные источники. Есть целый пласт документов, связанный с именем епископа Адальберта. Основной из них — «Продолжение хроники Регинона Прюмского» (962–967 годы, возможно — 973 год) сообщает о том, что было в правление императора Оттона I [то же, с. 303]:
«В лето от воплощения Господня 959. Король снова отправился против славян, где гибнет Титмар. Послы Елены, королевы ругов, крестившейся в Константинополе при императоре константинопольском Романе, явившись к королю, притворно, как выяснилось впоследствии, просили назначить их народу епископа и священников…..962… В это же лето Адальберт, назначенный епископом к ругам, вернулся, не сумев преуспеть ни в чем из того, чего ради он был послан, и убедившись в тщетности своих усилий. На обратном пути некоторые из его спутников были убиты, сам же он, после больших лишений, едва спасся. Прибывшего к королю Адальберта приняли милостиво».
Еще ряд документов сообщает об этом же. Для нас важен такой, как древние «Анналы Корвейского монастыря» в Саксонии:
«В лето 959. Король Оттон послал королеве Руси по ее просьбе Адальберта, монаха нашей обители, который впоследствии стал первым епископом магдебургским».
«Хильдесхаймские анналы» также сообщают:
«К королю Оттону явились послы народа Руси с мольбою, чтобы он послал кого-либо из своих епископов, который открыл бы им путь истины; они уверяли, что хотят отказаться от языческих обычаев и принять христианскую веру. И он согласился на их просьбу и послал к ним епископа Адальберта, правой веры. Они же, как показал впоследствии исход дела, во всем солгали».
Попутно заметим, что Адальберт (чье жизнеописание составил упомянутый нами выше Бруно Кверфуртский), ехавший на Русь, крестил чешского князя Войтеха.
Как утверждают наши историки [то же, с. 305], все эти документы восходят к единому источнику. Поэтому можно не удивляться, что между ними нет расхождения в датах этого важного (для нас!) события. Важным является также и то обстоятельство, что эти документы увязывают воедино «послов Елены, королевы рутов», «королеву Руси» и «послов народа Руси», то есть вроде бы ясно, речь идет об одной и той же стране и ее правительнице. Это, конечно, наша Ольга. И она — уже христианка, крестившаяся в Константинополе! Тут мы снова возвращаемся к вопросу, поставленному в предыдущей главе: какая именно из Ольг? Мы ведь там уже приводили эти документы, но именно с целью понять, о какой Ольге в них идет речь.
В этой же главе у нас другая цель: мы предлагаем читателю посмотреть на проблему крещения Руси с разных сторон!. Очевидно, что к ее разрешению мы ни на шаг не приблизились. Просто к тем загадкам, которые родились из рассмотрения византийских документов, прибавилась еще одна, порожденная рассмотрением немецких.
Во-первых, если считать, что еще в конце IX века Константинопольской церковью была крещена не «вся Русь», а только княжеский дом с дружиной, то зачем было Ольге креститься вообще? Может быть, за те 70–80 лет, которые разделяют походы русов на Византию в IX веке и приезд в Константинополь Ольги (а с этим ее визитом тоже далеко не все ясно), на Руси произошли радикальные перемены — сменился княжеский дом? Это ведь совпадает с историей, излагаемой в нашей «Повести временных лет»: на Руси в конце IX века воцарились Рюриковичи. Или, как мы говорили выше, в IX веке с Византией воевала, а потом у нее же крестилась вообще «не та» Русь, то есть не Киевская?
Во-вторых, если Ольга крестилась в Константинополе, то зачем бы ей просить о «просвещении в вере истинной» европейского государя, церковно связанного с Римом, а не с Константинополем? А получивши его поддержку в этом благородном начинании, гнать потом взашей его богоугодных посланников? Это что — тонкие «политические игры», как считает А. В. Назаренко [то же, с. 305–307]? Несмотря на логичность его доводов, невозможно отделаться от впечатления, что для нравов Руси X века — каковыми они представляются по жизнеописаниям той же Ольги — это, скорее, хамство варваров, которые не очень понимают, что таким манером они рискуют рассориться и с восточной, и с западной христианскими церквами. И хотя они еще не разделились официально, но претензии на свою гегемонию в «младохристианских» странах каждая из них уже предъявляла — в противовес другой.
Или приглашает на Русь западных священников одна Ольга, а через полтора года, когда они приезжают, их выгоняет уже другая?
Наконец, в-третьих, где и когда крестился Владимир и когда крестил он Русь? Конечно, если считать текст нашей «Повести временных лет» истиной «в конечной инстанции», все эти вопросы отпадают сами собой. Но если все-таки обратить внимание на остальные русские летописи, хотя бы самые известные, то все становится еще сложнее.
Не вдаваясь в подробности, приведем список мест крещения самого Владимира, согласно некоторым, наиболее известным летописям. Итак:
1. В Корсуни, в церкви Святого Спаса. — Владимирская летопись.
2. В церкви Святого Василия. — Лаврентьевская летопись.
3. В Святой Софии. — Ипатьевская летопись.
4. В церкви Святой Богородицы. — Радзивиловская летопись.
Ну, это бы еще ладно, подобные неточности не слишком портят общую картину. Но есть такой любопытный византийский документ — «Житие Стефана Сурожскаго». В русском его переводе есть такой текст:
«О ПРИХОЖДЕНИИ РАТИЮ К СУРОЖУ КНЯЗЯ БРАВЛИНА ИЗ ВЕЛИКОГО НОВАГРАДА. По смерти же святого /Стефана/ мало лет мину, прииде рать велика русскаа из Новаграда князь Бравлин силен зело. Плени от Корсуня и до Корча. С многою силою прииде к Сурожу. За 10 дьний бишася зле межу себе. И по 10 дьний вниде Бравлин, силою изломив железнаа врата. И вниде в град, и зем меч свой, в вниде в церковь в святую Софию. И разбив двери и вниде идеже гроб святаго, а на гробе царьское одеяло и жемчюг и злато и камень драгый, и кандила злата, и съсудов златых много, все пограбиша. И в том часе разболеся — обратися лице его назад, и лежа пены точаше. Възпи глаголя, велик человек свят есть иже зде, и ударй мя по лицу, и обратися лице мое назад. И рече князь бояром своим, обратите все назад что есте взяли. Они же възвратиша все. И хотеша и князя пояти оттуду. Князь же възпи, глаголя: не дайте мене да лежу, изламати бо мя хощет един стар свят муж, притисну мя, и душа ми изити хощет. И рече им: скоро выженете рать из града сего, да не възмет ничто-же рать, и излезе из града, и еще не въетаняше, дондеже пакы рече князь боляром сии възратити все елико пограбихом священные съсуды церковныя. В Корсуни и в Керчи и везде. И принесите семо все. И положите на гроб Стефанове. Они же възвратиша все, и ничтоже себе не оставиша, но все пренесоша и положиша при гробе свята-го Стефана, и пакы в ужасе, рече святый Стефан к князю, аще не крестишися в церкви моей, не възвратиши-ся и не изыдеши отсюду. И възпи князь глаголя, да при-идуть Попове и крестят мя, аще въстану и лице мое обратится, крещуся. И приидоша Попове, и Филарет архиепископ, и молитву сътвориша над князем. И крестиша его въ имя Отца и Сына и Святаго Духа. И обратися лице его пакы, крестишажеся и боляре ecu, но еще шиа его боляше, Попове же рекоша князю: обещайся богу, елико от Корсуня до Корча что ecu взял пленникы мужи и жены и дети, повели възвратити вся. Тогда князь повеле всем своим вся отпустиша кождо въ свояси. За неделю же не изиде из церкви, донелиже дар даде великому Стефану. И град и люди и попов почтив отъиде, и то слышавше инии ратнии и не смеаху наити, аще ли кто наидяше, то посрамлен отхождааше.
О ИСЦЕЛЕНИИ ЦАРИЦЫ КОРСУНСКИА. Анна же царица от Корсуня в Керч идущи, разболеся на пути смертным недугом на Черной воде. На уме ей прииде святый Стефан и рече, о святый Стефане. Аще мя от болезни сея избавиши, многи ти дару и почести въздам: тоеже нощи явися ей святый Стефан, глаголя, Христос истинный Бог наш, исцеляет тя, мною служебником своим. Въстани здрава, иди в путь свой с миром. В тот час преста недуг ея, и бысть здрава яко не болевши ей николиже. И почюти исцеление бывшее ей и добре похваля Бога, и святаго Стефана, и ecu иже с нею въставше заутра с радостию великою идоша в путь свой».
Еще раз подчеркнем: новгородский князь Бравлин и «Корсунская» царица Анна, разболевшаяся по дороге из Корсуни в Керчь — такая вставка есть только в русском переводе «Жития». Безусловно, это «Житие» — вариант легенды о крещении Руси, причем более ранний, чем тот, который описывает корсунское крещение Владимира и его женитьбу на константинопольской принцессе Анне. Спрашивается, кто такой и откуда взялся этот князь Бравлин? «Никто не знает, молчит наука». Зато невозможно отрицать, что текстуально легенда о его крещении смотрится прямой предшественницей легенды о Владимире: вторая «списана» с первой.
После захвата Корсуни «Владимиръ-же поимъ посемъ царицю и Настаса и попы Корсунские с мощами святого Климента и Фива ученика его, пойма сосуды церковные, иконы на благословение себе».
БЭти слова Лаврентьевской летописи заставляют подозревать, что Бравлин и Владимир — вообще один и тот же персонаж, на которого пал выбор стать (по воле летописца) крестителем Руси. Анна же, хоть и названа в «Житии» Корсунской царицей — персонаж вполне исторический: судя по некоторым византийским документам, она — сестра императора Василия II болгаробойцы, и родилась в 963 году. В трактовке византийского хрониста XI века Иоанна Скилицы ее брак с Владимиром — чисто политическая акция, поскольку императору нужна была военная помощь Руси, и он ее получил от Владимира, ставшего его зятем [Древняя Русь в свете зарубежных источников, 1999, с. 110–111]. А, как помнит читатель из предыдущей главы о русских князьях, она же — Ольга-Елена, то ли третья, то ли четвертая по счету на Руси. Но мы больше не будем морочить читателю голову на эту тему — думаем, что всего этого ему хватило с избытком.
Ну а для Владимира это что — тоже политическая акция? Мы имеем в виду не только бракосочетание с византийской принцессой, но и крещение Руси. Ведь совершенно ясно, что первое без второго было бы просто невозможно: православную принцессу не отдали бы за варвара-язычника. И вся эта мистическая окраска, придаваемая «Житием» крещению самого Владимира — Бравлина в Корсуни, не более чем церковная попытка придать этой акции характер святости, божественного вмешательства в дело распространения православной веры на еще один языческий народ.
Так уточнилось что-нибудь для нас с точки зрения времени принятия христианства на Руси или нет? Прямо скажем, не очень. Это мы сами, для собственного удобства отождествили некоего новгородского князя Бравлина с киевским князем Владимиром, пользуясь определенным текстуальным сходством между описаниями обстоятельств их крещения в Корсуни. Но понятно же, что это — всего лишь легенда, «растянутая» сразу на двух персонажей, и мы не знаем, что за ней стоит. Просто у нас прибавился еще один претендент на звание крестителя Руси — если и не всей, то хотя бы ее социальной верхушки — князь Бравлин. Вот и все! И только те из византийских документов, которые связывают крещение самого Владимира и его брак с принцессой Анной (что попутно уточняет хронологию его жизни), в чем видится вполне рациональное зерно — политическая выгода для обеих сторон, заставляют нас видеть именно во Владимире «главного претендента на звание» первого крестителя Руси.
Свежие комментарии