Интересно рассмотреть размышления и высказывания о иконе известных христианских мыслителей. Заметим сразу, что икона теряет свой сокровенный смысл для человека, не верующего в истинность вополщения Иисуса Христа. Почитание икон покоится и неизменно утверждено на догмате воплощения Сына Божия. Христос в Воплощении Своем является восстановителем, образа Божия, в человеке и можно сказать, — более, чем восстановителем, полным и совершенным исполнителем и осуществлением образа Божия, иконой икон («икона» по-гречески — "образ"), источником всякого святого образа Божия — Нерукотворным образом, Живым Иерусалимом.
Следовательно, говорить о иконах с точки зрения до Рождества Христова бессмысленно. Ссылки на Ветхий Завет не имеют отношения к иконам. История иконы начинается только после Вознесения Христа. Потому, что это новый этап в истории Человечества, новый уровень Богопознания. После Пятидесятницы Благая весть начинает трудный путь к сердцам людей. Можно сказать, что Священное Писание (Евангелие), Священное Предание и Священные Образы (Иконы) — это различные, но равнозначные инструменты Божьего откровения. Отеческое утверждение многократно засвидетельствованное в своей истинности постановлениями Вселенского Собора о равносильности иконы и проповеди: иконопись для глаза есть тоже, что слово — для слуха. Ни Библия, ни икона — ни слово, ни образ не могут полностью раскрыть или исчерпать Господа, но оба способа дают возможность свидетельствовать о Нем. В конечном счете люди могут сообщить свой опыт и любое свое знание другим людям лишь путем образов, проговоренных, записанных или изображенных. Как говорил богослов и философ, преподобный Иоанн Дамаскин (ок. 675 — ок. 753 (780)): «Нам как людям, облеченным этой грубой плотью, невозможно мыслить или говорить о божественных и высоких, невещественных действиях Божества, если бы мы не воспользовались подобиями и образами и символами, соответствующими нашей природе».
И вот ключевой момент наших рассуждений. Да, мыслим мы образами, но как воспринимаем образ Бога? Тайна Боговоплощения заключается как раз в том, что на человеческом лике Иисуса воссияла слава Божия. Перед нами разворачивается грандиозное умозрение человеко-бытия Христова: эта ставшая зримой форма Любви Бога-Отца, внятный для людей перевод (на их язык) предвечного Сыновства; воплотившийся образ Божий. Христос предлагает нам форму, первообраз образа Божия, каким по замыслу творения и по призванию должен быть человек.
Образ — это не уступка слабости человека. Он коренится в человеческом естестве, навсегда воспринятым вочеловечившимся Предвечным Словом. Образ — это важнейший способ связи и соотнесения между принципиально несоотносимыми и несвязуемыми уровнями бытия и сверхбытия. Как говорил Иоанн Дамаскин: «Всякий образ есть выявления и показания скрытого». Византийское христианство достаточно рано ощутило, что творения рук человеческих, и прежде всего произведения изобразительных искусств могут быть носителями Истины, хранителями божественного Откровения. Живопись икон, давая зрителю информацию о евангельских событиях, для многих людей превосходит по быстроте обучения литературный текст. Ибо зрение более, чем слух, пригодно для убеждения, или, во всяком случае, не занимает второго места. И таким образом, икона во многом равна Евангелию. Созерцание иконы — это прежде всего молитвенный акт, в котором постижение смысла красоты переходит в постижение красоты смысла. Частое взирание на священные изображения в той же мере очищает помыслы, что и частое слышание Слова Божия. Очищение помыслов — это уже путь к достижению духовного разума, как некто из премудрых сказал:"...Божественно чувство обрящещи".
Такой ответ на вопрос о восприятии Бога! Как сказал афинский мыслитель, первый епископ г.Афины, святой Дионисий Ареопагит ( погиб во время гонений на христиан ~ 96 г.): «Благо не является совершенно беспричастным сущему, но пребывая в своем пресущественном основании, оно благолепно просвещает всех разумных существ, озаряя каждого из них своим светом соразмерно его способности восприятия, возводя к доступному созерцанию его...». Эту же мысль высказал и Макарий Великий (Египетский) (ок. 300 — 391): «Сам, и как хочет, и чем хочет. Сущий, по несказанной благости, и по недомыслимой доброте предлагает, умаляет, уподобляет Себя святым и достойным верным душам, плототворя Себя по мере их удобоприемлимости, чтобы Невидимый был для них видим и Неосязаемый, соразмерно свойству душевной тонкости, был осязаем ...».
Духовная история Человечества свидетельствует, что Бог есть Благо, Истина, Красота. Но еще согласно античной и ранневизантийской традиции богопознания, истинно прекрасное постигается только прекрасным, поэтому для постижения божественной красоты необходимо иметь прекрасную душу. Потому что восприятие, по определению Вл. Соловьева разумеет собственно УЗНАВАНИЕ того, что дано нам в ощущениях. В этом определении ключевым является слово "узнавание". Не только Священное изображение играет важную роль в восприятии иконы, но и душа предстоящего. Философу Артуру Шопенгауэру (1788 — 1860) принадлежит замечательно верное изречение, что к великим произведениям живописи нужно относится, как к Высочайшим особам. Было бы дерзостью, если бы мы сами первые с ними заговорили; вместо того нужно почтительно стоять перед ними и ждать, пока они удостоят нас с ними заговорить. По отношению к иконе это изречение сугубо верно именно потому, что икона больше, чем искусство.
Почему икона больше, чем искусство? Величайшее, непостижимое чудо искусства состоит в том, что эти самые чувства, вложенные художником в его творение, не только остаются в этом творении неподвижно запечатленными, но обратно действуют на всякого чуткого зрителя, возбуждая в душе его те самые ощущения и даже чаяния и мечты, какими была полна душа художника в часы творчества этой его вещи. Душа же иконописца должна быть очищена молитвой и постом и наполнена соборным восприятием божественных Истин и Красоты. Как писал священник, ученый и религиозный философ Павел Александрович Флоренский (1882 — 1937): «Иконопись есть закрепление небесных образов, оплотнение на доске дымящегося окрест престола живого облака свидетелей. Икона вещественно намечает эти пронизанные знаменательностью лики, эти сверхчувственные идеи и делают видения доступными, почти общедоступными. Свидетели этих свидетелей — иконописцы — дают нам образы своих видений. Иконы своей художественной формой непосредственно и наглядно свидетельствуют о реальности этой формы: они говорят, но линиями и красками. Это написанное красками Имя Божие, ибо что же есть образ Божий, духовный Свет от святого лика, как не начертанное на святой личности Божие Имя». И в этом закреплении небесных образов суть того, что икона есть зримое завершение определенного этапа постижения Евангельского откровения. Сегодня иконы, назначение которых служить молитве, осуществляют свое спасительное действие в миру, могут покинуть храм, оказаться в музее или у любителя искусства, попасть на выставку. Такие несоответствующие для иконы условия не случайны, не бессмысленны. Это действие неустанной божественной заботы о мире, ищущей привлечь, собрать расточенное и возвести низверженное. Почитание икон — как зажженный светильник, свет которого никогда не угаснет. Он зажжен не человеческой рукой, и с тех пор свет его не истощался никогда.
Свежие комментарии