Идеи Паршека
О природе
В круге размышлений Порфирия Иванова природа занимает едва ли не центральное место. Слово это он писал чаще всего с прописной буквы, подчеркивая тем самым ее божественный характер:
«Бог — это Природа, а в ней самое главное — это человек», «сильнее Природы нет ничего» (История Паршека.
1-е изд. Т. 1. С. 533. Т. 2. С. 184);она «везде и всюду находится» (Учитель Иванов. Рак. С. 19);
«это неизмеримое пространство» (Учитель Иванов. Раз, один, два, три. Ореховка, 1996. С. 4);
«нету конца и нету у ней начала» (История Паршека. 1-е изд. Т. 1. С. 456);
она «мать наша» (Учитель Иванов. Пути ик коммунизму. С. 29);
«это действующая всевозможная Сила… от которой зависит все существующее на Земле» (Учитель Иванов. Письма. Луганск, 1993. С. 29).
Природа, в глазах Иванова, не была абстрактным понятием, он видел ее как вполне конкретную личность. В значительной степени его тетради представляют собой опыт медиумического общения с природой. Вот типичные примеры:
«Богу земли Природа правду говорит вперед. <…> Я у нее спросил: — в мае будет дождик? Она говорит: "Нет". А в июне будет дождик? — Она сказала: "Нет". А в июле? Она сказала: "Будет". <…> Мне приходилось в Природе спросить за одного мальчика, за Игоря Кия; его отец родной спросил у Меня прежде времени: "А поступит ли мой сын в институт?" Я за него Природу побезпокоил: она Мне сказала: "Да". Она мне помогает в этом. Если надо поехать — она откроет эту дорогу, Я поеду; нет — Я не поеду. Пишу Я историю, у нее спрашиваю: писать?
Она говорит: "Да". Я живу вместе с Природой, которая нам всем того, чего мы хотим, дает».«В три часа без пятнадцати минут Меня, как такового, по плечу толкает. Это в жизни так бывает. Я вышел во двор, там постоял <…> руки вверх поднял попросил Природу чтобы она дала Мне Мою такую жизнь. Чтобы Я учился опознавать Природу так, как ея надо любить, хранить; как свое такое живое энергичное надо людям показывать, а от чужого отказываться» (История Паршека. 1-е изд. Т. 2. С. 238–239, 297).
Очевидно, что в сознании Паршека природа заняла место отвергнутого большевиками Бога. Но если природа обладает свойствами божества, то откуда в ней зло? И предельное его выражение — смерть? Всякое пантеистическое учение неизбежно попадает в этот этический тупик. Не нашел выхода из него и Паршек. «Я не боюсь Природы, — писал он, — смерти не признаю, ибо ее как таковой в Природе нет» (История Паршека. 1-е изд. Т.1. С.364).
А если нет ее в природе, то от чего же хотел спасать человечество Иванов? И если природа божественна, то почему ее нужно побеждать? Хоть и зачислили авторы «Новейшего философского словаря» П. Иванова в число русских философов (Смотрите: Новейший философский словарь. Минск, 1999. С. 251), но логики в его рассуждениях довольно мало. Мы сталкиваемся с двусмысленностью и неоднозначностью во всех его рассуждениях о природе. Например, в одном месте он пишет:
«Природа сама — не человек, а человек — не Природа», а в другом утверждает: «Все люди есть Природа» (История Паршека. Т. 1. С. 415, 438). Впечатление такое, будто Иванов забывал, о чем он писал раньше.
От лекторов партийной школы в Красном Сулине узнал Иванов, что природа развивается эволюционно. Правда, марксистскую версию эволюции Паршек творчески переработал в духе средневекового еретика Иоахима Флорского:
«Бог в трех лицах: Бог Отец, Бог Сын, Бог Дух Святой, это самодержавие самого царя, это революция, создавшая Советскую власть, это идея эволюционности» (Иванов Ю.Г. Учитель и ученик. С. 114). Другими словами, в эволюции Иванов различал три эпохи:
1) до Революции — эпоха «Бога Отца»;
2) от 1917 до 1933 — эпоха «Бога Сына»;
3) от дня рождения Идеи 25 апреля 1933 — эпоха «Бога Духа Святого», читай — Порфирия Иванова.
Природа, по мысли Паршека, творит человечество и определяет его историю. Но и обратно, человек призван быть генератором эволюции природы. Более того, без его участия эволюция вообще невозможна. Иванов писал: «Эволюция сама не придет. Ей надо человек, да еще заслуженный такой в природе» (Как человеку жить дальше. С. 46).
По версии Паршека, природа творит человека из необходимости, так как не в силах развиваться без его участия. Это довольно странная мысль для человека, обожествляющего природу. Ведь абсолют потому и абсолют, что ни в чем не нуждается. Получается, что Паршекова природа не обладает свойствами совершенства. А вот отвергнутое Ивановым христианство учит, что Бог творит мир не по необходимости, а из любви. Он мог бы и не творить мир, поскольку Сам является совершенным бытием.
Мы не можем квалифицировать учение Иванова как пантеизм. В пантеизме природа всегда обезличена. Паршек же природу персонифицирует. Обозначим поэтому его учение как натуротеизм. В любом случае обожествление природы есть унижение Божества. В свою очередь, унижение Божества всегда ведет к унижению самого человека. Жизнь и учение Порфирия Иванова являются наглядным подтверждением этой закономерности.
О человеке
«Первый человек, рожденный в Природе, не имел у себя никакой смерти. Отчего ему умирать, если его силы были такие, чтобы жить и жить? Он был независим в Природе нигде и никак — был богом».
«У него были глаза — так они не смотрели, как сейчас; он ими далеко не видел — а то, что было перед глазами. Слух у него был богат; рот был, но еды — никакой, кроме как жил и любовался временем с дождем».
«Человек первый никогда нигде и ни как ничем не нуждался. Он вообще был одинок. Я — автор этой мысли и точно определяю эту историю, которая стала развиваться на человеке за счет природной зависимости. Был ли тогда Бог или Его не существовало перед этим человеком? Скажу всем читателям: был, только не в Природе, как мы о Нем всегда думаем и хочется нам Его посмотреть. Этого мы не получили и не получим лишь потому, что мы не заслуженные Его у себя сохранять. Бог — это осоздатель сам Своего тела и предрешитель всей этой родившейся истории, которой тогда не существовало. Вот тогда-то и был в человеке Бог, когда он у себя не имел две дороги в жизни. У человека были организованные силы быть в Природе независимо никем и нигде и никак. Вот это и есть самое богатство — из всех богатств богатство, которое нужно нам всем заиметь» (История Паршека. 1-е изд. Т. 1. С. 410, 383, 303).
Адам, первый человек в природе, с точки зрения Иванова, ни в чем не нуждался: он не ел, не пил, не дышал, ему не нужна была женщина. Первочеловек был бессмертным, и его не беспокоили болезни. В силу этого он и был богом. Свою независимость в природе божественный Адам утратил в результате грехопадения. Поскольку Иванов использует в своем учении библейский мотив, то уместно напомнить христианский взгляд на грехопадение и его причины. Грехопадение Адама, по церковному Преданию, стало следствием, с одной стороны, провокации дьявола, а с другой — самоволия человека. Это самоволие, в свою очередь, стало возможным в силу свободы, дарованной человеку Творцом. Что стало причиной грехопадения ивановского Адама — остается неясным. Роль дьявола в учении Паршека играет некий «Враг»:
«А он есть и был в природе, только он далеко-далеко находится от нас в высоте там где-то, а набрасывается и делает предупреждение на нашу землю…» (Учитель Иванов. Пути ик коммунизму. С. 9).
Существование дьявола само по себе противоречиво в паршековом натуротеизме. Как может Божественная природа породить дьявола? Для этого она должна перестать быть благой. Но виновником грехопадения, по Иванову, является не «Враг», а первая женщина — Ева:
«История Ветхого закона подсказывает, — пишет он, — что муж нашел жену для своей помощи. А оказалось, что не он стал учить ея в жизни, а она стала показывать в Природе, что надо делать. Она желание выработала в Природе то с мужем сделать, от чего пошли дети — с Боговой силой и такими словами, которые стали за это все делать жертвоприношение. За это все люди стали умерать — их стали хоронить. Умер от жизни такой Адам и умерла от жизни такой Ева; не убереглись их дети — стали ненавидеть. Через Бога своего Каин Авеля убил: это стало сеяться в Природе, стал человек развивать сам себя в этом. Жизнь его пошла не на пользу, а на вред» (История Паршека. 1-е изд. Т. 1. С. 518).
Содержание преступления Адама и Евы, в глазах Иванова, носит плотский характер. Порфирий Корнеевич думал, что человечество погубила половая связь между мужчиной и женщиной. Церковное толкование иное: преступление было в непослушании, в области духовной жизни человека. Как говорил преп. Марк Пустынник: «Грех — в согласии на грех». Первые люди нарушили заповедь Творца о невкушении плодов от древа познания добра и зла. Паршек же склоняется, по сути, к лукавой версии грехопадения. Согрешивший Адам, пытаясь оправдаться перед Богом, так же возлагал всю вину на Еву: «…жена, которую Ты мне дал, она дала мне от дерева, и я ел» (Быт. 3, 12). Вместо того чтобы раскаяться, Адам искал виновного в своем ближнем человеке. Мало того, косвенно он возлагал ответственность за происшедшее на Самого Творца: «...которую Ты мне дал…» Вот и Паршек нашел козла отпущения.
Результатами грехопадения ивановского первочеловека стали его зависимость от материального мира, болезни, смертность. Удивительно, но одним из следствий грехопадения, по мнению Паршека, является возникновение Солнечной системы:
«…в Природе солнце оно находится в высоте не в индивидуальном порядке, как и есть другие планеты… Солнца как такового нету, есть в Природе сами люди. У них как было первое начальное самоволие, так оно и осталось: не любовь к Природе, а одно капризное дело… Мы считали, солнышко оно стоит на своем месте, а земля крутится. Это не правда наша. Солнца как такового между людями в атмосфере нету. Если б солнышко у нас было такое как мы с вами думаем оно бы нас попалило… Человек родил солнышко и в жизни ему стал верить как Богу — выше от себя… А солнышко недвижимое оно было, оно есть: таким утром всходило, а вечером заходило. Солнышко если б не всходило и не заходило — такой тяжелой жизни меж людями не было бы… Выходящее солнышко ежедня чувство поднимает, а где оно девается — об этом знает оно само, где спать ложиться».
«Люди есть все солнышко. Солнышко есть люди. Они желают, чтобы было солнышко — так оно и делается» (История Паршека. 1-е изд. Т. 1. С. 456–457. Т. 2. С. 120).
Таким образом, ивановский Адам на первых порах обходился без света и почвы под ногами. Он обитал в некоем «азоте», который представляет собой живую силу природы. Появление Солнца, как мы прочли, обременило жизнь людей.
Возвратить страждущему человечеству утраченное совершенство призван избранник и победитель природы — Паршек:
«Природа его одного избрала из всех людей. Она ему как таковому доверилась. Он один есть такой в жизни человек, которому надо за его дело поклониться. Он природу полюбил и плохое, и холодное. Для него любимые друзья — это воздух, вода и земля. Паршек окунулся естеством окружился, для него нет никакой болезни, он только здоровье природное заимел. Это не его лично, а всего мира, всех людей. Они должны этим окружиться. Это всех наших людей в природе спасение. Мы должны взяться за это вот дело такое» (Учитель Иванов. Пути ик коммунизму. С. 28).
Иванова природа уже сделала богом, точнее, он сам от нее этого добился. В дневнике за 19 августа 1969 года Паршек пишет о себе в третьем лице:
«Он есть третье лицо в природе Бог отец бог сын бог дух Святой» (Учитель Иванов. Раз, один, два, три. С. 7).
Если люди будут верить и молиться ему, то и спасутся:
«Если веришь этому учению, то проси меня как Учителя этого дела: “Учитель, дорогой мой, дай мне мое здоровье!” Упросишь меня крепко, с душою и сердцем — никогда в обиде не останешься, а то ты получишь чего следует» (Как человеку жить дальше. С. 26).
Образ спасенного человека в глазах Иванова выглядит так:
«Люди перестанут кушать, перестанут одеваться и домом перестанут нуждаться. Какая будет в природе чистая атмосфера! <…> Человек легкого характера сделается. Он своим зонтом легким себя в воздух поднимет, будет летать, не будет в природе виден, голоса говорить не будет. А когда он свои слова направит, он себя покажет… Человек в жизни получит другое, воздух не будет нужон для человека, как он делал ему» (Учитель Иванов. Письма. С. 20).
Учение Иванова о человеке можно классифицировать как антропотеизм. Советский агитпроп, под сильным влиянием которого находился Паршек, сам был горьким плодом европейской революционно-демократической традиции.
В ХІХ веке Л. Фейербах провозгласил: «Человек человеку Бог!» И М. Бакунин в 1836 году писал: «Человечество есть Бог, вложенный в материю… назначение человека — перенести небо, перенести Бога, Которого он в себе заключает, на землю… поднять землю до неба… Я чувствую в себе Бога, я ощущаю рай в душе» (Зеньковский В.В., прот. История русской философии. Т. 1. Л., 1991. С. 49).
Высокие слова европейских и наших гуманистов о человеке-боге, о сверхчеловеке в ХХ веке обернулись тотальным презрением к человеку. Если грешный человек есть бог, то немногого стоит этот бог. И если был отвергнут Бог небесный, то тем более должен был быть низвергнут в человеческом сознании и бог земной. Глядя на мир земных богов, суперменов и мегазвезд, невольно вспоминаешь не слова Фейербаха, а тезис Т. Гоббса: «Человек человеку — волк!»
О Христе
Из очерка жизни П. Иванова читатель помнит, что отношение Паршека ко Христу и Его Церкви менялось в зависимости от обстоятельств места и времени. Иногда он отождествлял себя с Иисусом, иногда отождествлял Его с Буддой, а иногда называл неудачником. Иванов отрицал основные церковные догматы о Боге Творце, о Святой Троице, об Искуплении, о Воскресении Христа. Но в то же время Порфирий Корнеевич широко использовал церковную терминологию для изложения собственного учения, полагая, что именно ему природа открыла ее истинное значение.
Восточные мотивы в «писанине» (П.К. Иванов сам так именовал свои дневники) Паршека появились после встреч с московской «образованщиной» в 60–70-х годах. Столичные почитатели неоиндуизма рассказали ему об индуистских богах, Будде, реинкарнации, йоге и карме. Не одолев всего объема новооткрытой информации, Иванов, тем не менее, решил, что идее закалки и коммунизма Будда не помешает. И вот в тетради «Учителя» появляется запись:
«Новый завет выдвинул на арену Своего Сына — Иисуса Христа или Будду, с чем и развивалась на человеке своя частно-индивидуальная собственность, которую сам народ не признал в жизни своей прогнал» (История Паршека. 1-е изд. Т. 2. С. 155).
Все же гораздо ближе для Паршека был революционно-демократический взгляд на Христа:
«Он в Природе был достойно заслужен между людями всеми за бедно нуждающихся людей, которым трудно приходилось тогда приобретать эту тряпку, этот кусок хлеба да жилой свой на месте дом. Этого и Христос порядка режимно воюющего не хотел видеть. Его Природа прислала на эту землю Своими силами бунтовать» (История Паршека. 1-е изд. Т.1. С. 469).
Иванов видел в Христе революционера, первого коммуниста. Не ради искупления человечества оказался Он на Голгофе, а из-за своей борьбы с угнетателями. Подобный взгляд на историческую роль Христа в марксистской среде был очень распространен еще со времен К. Каутского. После революции 1917-го образ Христа-революционера появляется и в литературе. Наиболее яркий пример — поэма А. Блока «Двенадцать». И советский писатель Андрей Платонов в 1920 году в статье «Христос и мы» писал:
«Пролетариат, сын отчаяния, полон гнева и огня мщения. И этот гнев выше всякой небесной любви, ибо только он родит царство Христа на земле. Наши пулеметы на фронтах выше евангельских слов. Красный солдат выше святого. Ибо то, о чем они только думали, мы делаем. Люди видели в Христе бога, мы знаем его как своего друга. Не ваш он, храмы и жрецы, а наш. Он давно мертв, но мы делаем его дело — и он жив в нас» (Платонов А.П. Возвращение. М., 1989. С. 13).
Однако даже революционного Христа Иванов принять не мог. А все потому, что Иисус был непослушен природе. «…у Христа не было силы природной приготовлено. Не учился у Природы Иисус Христос и ничего не делал, чтобы от своего такого дела отказаться — которое перед людьми делалось Им» (История Паршека. 1-е изд. Т. 1. С. 406).
В конце концов природа и наказала Иисуса за непослушание. И Паршек солидарен с ней в осуждении Христа:
«Его взяли, делали следствие — искали на Нем вину. От чего Он не отказался, а говорил: — Я Сын Человеческий пришел в народ любовь ввести. А Сам Христос посылал в люди живущие, у них отобрал животного — осла и на нем ехал в Иерусалим этот день праздновать. Осел родился не для того, чтобы люди на нем ездили верхом. Христос силен был по горам лазать, по волнам морским ходить. А вот от Природы не отказался ехать на осле. Поэтому Его Идея и провалилась между тогдашними людьми» (История Паршека. 1-е изд. Т. 1. С.470).
Чашу терпения Паршековой природы переполнило решение Спасителя ехать в Иерусалим на осле. Не мог понять «Бог Земли» и владелец «Волги» 21-й модели, для чего же это понадобился Христу осел. Надо сказать, что в своем непонимании Порфирий был неоригинален. 2000 лет тому назад не разумели Христа и фарисеи, видевшие в Нем нарушителя закона и самозванца. Не разумели Его и зилоты-националисты, ждавшие от Него земного возвышения Израиля. Во всех перечисленных случаях отчуждение от Христа было вызвано упованием на внешнюю сторону жизни: на обряд, традицию, земную власть. Христос же предложил человеку путь внутреннего преображения. Он въезжал в Иерусалим не как завоеватель, а как миротворец. О смиренном Мессии пророчествовал Захария: «Ликуй от радости, дщерь Сиона, торжествуй, дщерь Иерусалима: се, Царь твой грядет к тебе, праведный и спасающий, кроткий, сидящий на ослице и на молодом осле, сыне подъяремной» (Зах. 9, 9). Осел был символом мира, который принес Христос. Но разве мог понять, возомнивший себя, по гордыне, богом Паршек Бога, ставшего, по смирению, человеком?
Наказанный природой Иисус, по мнению Иванова, не мог и воскреснуть:
«…по нашему пророчеству Иисус Христос должен… пострадать и умереть во веки веков… Иисуса Христа умертвили мучительным образом на кресте. А потом сняли и положили в гроб, а гроб где-то делся» (История Паршека. 1-е изд. Т. 1. С. 406).
Но Паршек не был бы самим собой, если бы не написал о Христе нечто совершенно противоположное. Хоть и проштрафился перед его природой Иисус Назарянин, но уж очень русский народ почитал Его. А славу Паршек любил. Он делил славу с Лениным, которому помог совершить революцию, со Сталиным, которому подсобил разгромить Гитлера, и с Гагариным, которому помог облететь вокруг Земли… И все-таки мало было почета Иванову. Тогда он решил открыть своим ученикам главный секрет: на Голгофе был распят Паршек. Иванов и Христос — одно лицо!
«Воскресенье, праздник Пасхи, — писал «Учитель», — это будет Учителев день, Он был распят на кресте. А сейчас Он ходит по земле, с нами на нашем языке разговаривает, говорит нам: это обязательно будет! Все мертвецы придут в нашу жизнь, все это сделают люди» (История Паршека. 1-е изд. Т.2. С. 96).
Учил Паршек, что нынешняя его жизнь — второе пришествие Христа на землю. Он воскресит всех умерших и будет их судить.
«Вот-вот грянет гром, — писал Иванов, — ударит молния — она укажет Хозяина одного всей Природы, перед Кем будут отчитываться как нарушители закона. Он у них спросит: — Что вы делали до этого? Вы видели Его, а Он был наг и голоден. Он у вас просил, а вы Ему не дали. Он тогда скажет Свое слово веское перед всеми: Уйдите от Меня, все неверующие в Меня! А придите те, кто сохранил Мое лично тело. А их очень немного».
«Я приду Сам, подниму всех, как умерших — воскрешу из мертвых в живые. Когда люди Меня признают и назовут Богом — вот тогда-то Я вас попроганяю всех и скажу вам: отойдите от Меня и сотворите такое в жизни свое благо. Я полюбил все на свете, самое главное — это надо любить Природу: воздух, воду и землю, а между этим всем людей» (История Паршека. 1-е изд. Т.1. С. 17; Т. 2. С. 178).
Страстное желание стать Хозяином всего мира сквозит в этих строках. Не Христос, но антихрист видится в горделивом Паршеке. Господь предупреждал Своих учеников о появлении лжехристов: «Ибо многие придут под именем Моим, и будут говорить: “я Христос”, и многих прельстят» (Матф. 24, 5). И апостол Иоанн Богослов предостерегал: «Дети! Последнее время. И как вы слышали, что придет антихрист, и теперь появилось много антихристов, то мы и познаем из того, что последнее время» (1 Ин. 2, 18). Катастрофу 1917 года Розанов назвал «Апокалипсисом нашего времени». В своей глубине это была революция против Христа. Уродливая антихристова личина Паршека есть личина русской революции.
О коммунизме
Коммунизм П. Иванов воспринял как новую религию. «Светлое будущее», обещанное большевиками, он отождествлял с раем на земле. В 1978 году коммунизм Иванову виделся так:
«Солдат служить больше не будет. Армия не понадобится, воровство прекратится. Болеть люди перестанут, все до одного получат одно 33 рубля. Тюрьмы не станет, в людях проявится жизненная любовь. Меж нациями войны больше не будет никогда. Вот чего мы от природы добьемся. Умирать совершенно перестанем, все люди от этого они встанут, их как таковых поднимет природа, она нам даст нашу жизнь» (Иванов П.К. Труды. С. 150).
В полном согласии с коммунистической доктриной, Паршек выступал против частной собственности:
«Мы с вами совершили революцию, чтобы избавиться от частной собственности, которая всему виною» (Учитель Иванов. Низко кланяюсь и прошу вас, люди. Луганск, 1991. С. 15).
Спекулировавший в молодости водкой Иванов в старости пришел к отвержению всей торговли в целом:
«Когда появилась торговля, то люди стали продавать свое здоровье»(Цитируется по: Иванов Ю.Г. Русская эволюция: Рубежи в судьбе русского народа. Луганск, 2003. С. 35).
При коммунизме торговли не будет вообще. Вот только остается неясным: для чего же обитателям коммунистического рая Паршек заготовил по 33 рубля?
Всех своих последователей Иванов призывал жить одной семьей:
«Мы будем жить одной семьей и одинаково всегда» (Учитель Иванов. Раз, один, два, три. С. 41).
Другими словами, «Учитель народов» предполагал замену прежней традиционной семьи — неким коммунальным сообществом. Это вполне совпадало с планами классиков «научного коммунизма». Так, Ф. Энгельс в своей книге «Происхождение семьи, частной собственности и капитала»(1884) писал:
«С переходом средств производства в общественную собственность индивидуальная семья перестанет быть хозяйственной единицей общества. Частное домашнее хозяйство превратится в общественную отрасль труда. Уход за детьми и их воспитание станут общественным делом; общество будет одинаково заботиться обо всех детях, будут ли они брачными или внебрачными» (Цитируется по: Шафаревич И.Р. Социализм как явление мировой истории // Шафаревич И.Р. Есть ли у России будущее? М., 1991. С. 309–310).
Установлению коммунизма помогает сама природа. Это она привела к власти Ленина и его партию:
«…природа подготовила место нашей русской семи уляновой из этого дома из этих людей за покушение царя не убитого убили человека без винного Александра он сваи силы через природу передал брату своему родному Валоди он учился на пятерки сделался в процессе всего этого политическим в тиории человеком» (Учитель Иванов. Люди. Вып. 6. Луганск, 1993. С. 53).
«Стали мы делать не по божьему делу а ввели ученых людей теоретиков. Нам природа послала Они стали в этом помогать стали по новому не покапиталистическому в природе на земле делать. По Марксовому по Энгельсовому и Ленинскому. Вся сюда на смену пришла наша коммунистическая партия которая делом себя в народе показала. Она наших людей ведет по дороге той где люди не сидят а все делают руками, умом думают. Хотят в природе найти тайну для жизни одну. Мы людям сулили за их все сделанное рай И так мы его качества не нашли и не получили через наш царский синод А вот мы коммунисты заставили себя окружиться теорией. Она нам делает в природе цацку удобную и хорошую для того. Мы с вами до этого жили а сейчас мы живем ожидаем в природе наш коммунизм» (Учитель Иванов. Раз, один, два, три. С. 25–26).
Классовое учение Маркса Иванов воспринял значительно глубже всех последователей вождя мирового пролетариата. Оно проняло само тело Паршека:
«Я недаром этот путь между людями сознательно прошел — не как больной психически, а я прошел по всем палатам анализатором и испытателем своего здоровья, кроме одной правой ноги. Она мое тело поделила пополам: одну ногу взяли социалисты-коммунисты, а другую окружили капиталисты».
«Паршек Себя привел не к тому делу, из-за которого Он перенес очень тяжелые сдвиги на правой ноге. Она себя показывала так, как капиталисты. Я говорил вам, что Мои ноги служат двум сторонам в жизни: капиталистам и социалистам за их ошибку. У них больницы, у них тюрьмы. Они ими проводят тяжелую жизнь свою. Левая нога Моя — социалистическая, а правая нога — капиталистическая» (История Паршека. 1-е изд. Т. 1. С. 354. Т. 2. С. 234).
Потому как правая нога у Иванова хронически болела, он нарек ее капиталистической, отсталой. Здоровую, левую, как и полагается, он почитал социалистической, передовой.
Но и за социализмом видел неправду Паршек, ведь до сих пор (цитата относится к 1967 году) не признала советская власть его закалку!
Программа построения коммунизма по Иванову все-таки отличалась от планов КПСС. Если партия призывала советский народ строить коммунизм ударным трудом на производстве, то Иванов писал только о пассивном «ожидании» коммунизма. Казалось бы, здоровье, обещанное «деткам», необходимо для успешной работы на полях и заводах. Но — нет:
«Мы не должны кушать, не должны мы одеваться, не должны спать и не должны мы то делать, чего люди делают все. Мы без всякого такого должны оставаться, очень в жизни терпеть сознательно без всякого дела. Это не то, что было до этого» (Надо жить научиться: Сб. трудов Учителя и об Учителе / Сост. А. Фуки. М., 1993. С. 138–139).
Хотя Паршек, судя по его тетрадям, принимал самое активное участие в космических программах СССР и США, сам по себе технический прогресс он не одобрял. Иванов писал:
«В техническом прогрессе нет никакой пользы, кроме как на него большие расходы» (Цитируется по: Иванов Ю.Г. Русская эволюция: Рубежи в судьбе русского народа. С. 35).
И в другом месте:
«Довольно вводить технику, и химия не должна прогрессировать» (Надо жить научиться… С. 133).
Подобно Ж.Ж. Руссо и Л.Н. Толстому, Иванов негативно относился не только к прогрессу техническому, но даже и к культурному:
«Человек не должен много знать. Это знание оно людям ничего не дает полезного. Лучше знать меньше, чем знать много. Человеку надо будет чувство, которое нужно Природе» (История Паршека. 1-е изд. Т. 2. С. 67).
Но одно дело теория, а другое — практика. В жизни Паршек вовсе не «ожидал» прихода коммунизма, но активно приближал его своими делами. Среди них участие в закрытии храмов, коллективизации, учеба в партшколе… Не сторонился Порфирий Корнеевич и плодов технического прогресса, пользуясь удобствами престижной в СССР «Волги». Отвергая ценность знаний, Иванов всю жизнь добивался признания своей Идеи в Академиях наук СССР и УССР.
Квазирелигиозный характер коммунистической утопии Порфирия Иванова не был случайностью. Религиозный пафос был присущ всему коммунистическому движению. Целый ряд наших философов прямо указывали на это. С.Н. Булгаков утверждал, что социализм в своих идеалах «принадлежит к области верований и упований религиозного (в широком смысле слова) характера», он есть «упрощение, вырождение, даже опошление старого иудейского хилиазма» (Булгаков С.Н. Сочинения в 2 т. Т. 2. М., 1993. С. 424).
Место избранного народа в социализме занял пролетариат. Роль сатаны досталась классу капиталистов. Аналогом мессианских мук стало обеднение народных масс. Божественный промысел сменился пантеистическим «законом развития производительных сил».
Н.А. Бердяев в своей известной книге «Истоки и смысл русского коммунизма» (1937) рассматривал марксизм как веру, религию, как «учение об избавлении, о мессианском призвании пролетариата, о грядущем совершенном обществе» (Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма. М., 1990. С. 81).
Русский мыслитель провел аналогию между марксизмом и дуалистической зороастрийской религией. Царство Ормузда из древнеперсидской религии в марксизме соответствует царству пролетариата, а царство Аримана — царству буржуазии. А.С. Изгоев видел в социализме «христианство без Бога» (Вехи. Из глубины: Сб. статей. М., 1991. С. 369).
В.Н. Муравьев отмечал, что «социалистический рай был для простых людей тем же, чем были для него сказочные царства и обетованные земли религиозных легенд» (Вехи. Из глубины: Сб. статей. М., 1991. С.414).
В.Н. Ильин писал о «религии революции», охватившей нашу интеллигенцию. Сущность этой религии — самообожествление (Ильин В.Н. Религия революции и гибель культуры. Париж: YMCA-Press, 1987. С. 83).
Не только коммунистическое учение, но и образ жизни носителей этой доктрины имел религиозные черты. Н.А. Бердяев всю революционно-демократическую интеллигенцию России обозначил как секту или религиозный орден (Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма. С. 17).
С ним были солидарны и другие видные мыслители русского зарубежья, например В.Н. Ильин и Н.М. Зернов (Ильин В.Н. Религия революции... С. 67).
Современные исследователи указывают на сектантский тип как большевицкой, так и нацистской партий.
Сектантский коммунизм Паршека стал закономерным плодом развития коммунистических идей в России. В дальнейшем мы приведем несколько примеров из советского прошлого, свидетельствующих о том, что Иванов принадлежал к определенному религиозному типу, порожденному социалистическим экспериментом.
* * *
Подводя итог нашему обзору основных идей П.К. Иванова, приходится признать, что все они не оригинальны. Паршек порой осознанно, а чаще неосознанно воспроизводил чужие мысли. В его воспаленном сознании воскресли древние ереси, расхожие философские идеологемы гуманистов и материалистов Нового времени. Учение Иванова было примитивным, противоречивым, а порой и бессмысленным. Тем поразительней, что на излете советского времени оно приобрело немало сторонников в образованной среде. Это очень знаково.
Свежие комментарии