Об Истине и её поисках

Пафос таких людей — убеждённость в нумерической единственности Истины, которая всегда — непременно с заглавной литеры пишется и даже произносится. В интонации так и слышиться торжественная дрожь, возрастает уверенность в значении собственной личности. Человеку невыносима сама мысль о том, что «Истина» подобна слизню, выскользающему не только из потной ладони, алчущей завладеть, но и от прямого, донага раздевающего бесстыдного взгляда «богостроителя».

Обмануть их несложно, — надо только поддержать то, что в традиции знаменитого Общества Иисуса (иезуитов) именуется «духовной беседой»: строго институционализованная диалогическая игра, где участники услаждаются разговорами на «духовные темы». Однако как же я устал от этих игр…

«Богостроители» не выносят нюанса виноватой оговорки: «Всё, конечно, так — нo возможно, всё ровно наоборот»; вообще, любой неуверенности. Установка одна — на однозначность «позиции». Однако если моноидеизм интеллектуальных интровертов просто зануден, то кривозазеркальное их отражение — экстравертированные революционеры, борцы за «идею»: опасны и отвратительны.

Любя всё человечество, они не преминут отправить в расход конкретных людишек, не отвечающих их идеалам.

Именно таких «идейных» людей имел в виду Пятигорский, когда писал по несколько другому поводу о В. В. Розанове (в очерке «Племянник своего дяди»):

«Розанов через своё собственное мышление увидел текучесть мысли и перенёс её на объективность духа… А читателю было упорно неясно, что же он, в самом деле, думает, одно или другое? Розанов же ему, читателю, своё мышление, как оно есть и передаёт, а не последствия этого мышления, не определения, не объективации. Отсюда непопадание в цель при всех попытках определить Розанова как… анархиста, монархиста, антисемита, иудаиста… Его современники были прежде всего людьми идей и принципов. Оттого непрерывные личные, эмоциональные несогласия…

Розанов не терпел интеллектуальной эмоциональности, предпочитая ей даже полную холодность… Возможно, что девятисотые годы произвели кристаллизацию этого… типа, к которому относились столь разные по дарованию и направлению люди, как Брюсов, Мережковский, Белый, Блок, Флоренский. Иногда, читая высказывания о них Розанова, думаешь, что было в этих людях… нечто, что отгораживало Розанова от них, как от реальных людей. Я думаю, что Розанов невероятно остро ощущал «экранизирующее“ действие идей и идейных людей, чувствовал, как идеи закрывают жизнь от него и его самого от жизни.»

Наверное, именно поэтому я бы не мог быть «профессиональным богословом», хотя закончил в своё время богословский факультет университета. Боюсь я всей этой напыщенной риторики, литературщины, ауробиндовщины и хайдеггерианства с гегельянствoм, уверенно знающих, где намазано масло у бутерброда. Уж больно парткомом отдаёт. Останусь лучше при своих восточных текстах…

Эдгар Лейтан

Богослов, преподаватель кафедры Южной Азии Венского университета