Я не думал, что когда-нибудь выставлю эту тему на всеобщее обозрение. Но, по предложению моих замечательных друзей, все-таки делаю это.
Однажды мне приснился сон. Яркий, сочный, наполненный деталями, запоминающийся до мельчайших подробностей.
Во сне читаю газетное объявление, что в наш город приезжает мини-театр с очень оригинальной постановкой пьесы "Мастер и Маргарита" Михаила Булгакова.
И написан адрес. Пошел я по этому адресу, чтобы узнать о билетах, времени и месте. По мере моего продвижения к указанному адресу, город вокруг постепенно менялся и, в конце концов, стал очень похож на С.Петербург в его старой части. Найденный мной дом был большой, старинный, облупленный. И вот, на фоне его стены я вижу совершенно современную, и совершенно минималистичную двустворчатую дверь, приятного фиолетового цвета. И никаких вывесок или объявлений. Дверь закрыта, ручек нет, но при моем приближении она открылась и пропустила меня в помещение.
Было понятно, что здесь полным ходом идет ремонт. Работами занимались мужчины, одетые в совершенно облегающие фиолетовые и поблескивающие трико, и женщины, одетые в такого же фиолетового цвета просторные балдахины а ля Алла Пугачева. Меня встретили очень приветливо и пояснили, что Мастера пока нет, но будет с минуту на минуту. А пока, предложили небольшую экскурсию по помещению театра.
В помещении справа ремонт шел вовсю. Мужчины и женщины, на козлах, и просто на полу, как муравьи трудились над стенами и потолком, орудуя шпателями и брызгаясь мелом. Обстановка была деловая и сосредоточенная. Сопровождающая меня женщина, улыбаясь, сказала мне, что волноваться не стоит, и что к премьере спектакля все будет закончено. Просто спектакль необычный и требуется много усилий для подготовки.
Мы перешли через корридор в помещение напротив. Это был очень небольшой, уже вполне подготовленный зал, с двумя дверьми по одной стене. От двери до двери была проложена фиолетовая дорожка в виде буквы П, перекладина которой проходила вдоль противоположной от дверей стены. Между дверями, внутри буквы П, находились зрительские кресла: четыре ряда по четыре кресла, расположенные маленьким амфитеатром. Напротив кресел, у самой дорожки, располагалась странная конструкция, состоящая из каких-то невиданных устройств, похожих на отрезки толстых труб, кастрюль, линз и еще чего-то абсолютно не понятного.
Вдруг, раздались какие-то звуки: смех, крики, свист, и в комнату, через ближайшую распахнувшуюся дверь, быстро вьехала низенькая фиолетовая платформа, на которой, размахивая руками, гогоча и свища, располагалась веселая компания из трех мужчин. Эта платформочка, не останавливаясь, быстро проследовала по фиолетовой дорожке и скрылась за второй, дальней дверью. Видя мое легкое недоумение, мне пояснили, что это был фрагмент из будущего спектакля, и что мы видели Бегемота, Азазелло, и Коровьева.
На этом экскурсия закончилась, меня вывели из зала и попросили подождать Мастера, который вот-вот уже придет. Я прошелся по корридору, в конце которого обнаружил лестницу, идущую куда-то вниз, и курящего на площадке мужчину, с которым мы немного перебросились словами, и который мне сообщил, что, наконец, Мастер прибыл. Он провел меня опять в зал и сказал подождать.
Я стоял в проеме первой, левой, двери и смотрел в пустой зал. И вдруг я увидел, как прямо передо мной, на дорожке, появилась голова человека. Он как будто, находясь спиной ко мне, поднимался по невидимой лестнице, двигаясь от меня, и одновременно поднимаясь над уровнем пола. В конце концов, он появился полностью у дальнего края дорожки, и обернулся ко мне.
Он производил впечатление обычного человека, сухощавого, спортивного, высокого. Одет он был в потертые джинсы и клетчатую рубаху. Мне почему-то показалось, что он очень похож на Дина Рида. А вот, лицо его, улыбающееся и открытое, создавало двойственное впечатление. Оно было одновременно и очень молодым, и очень старым.
Он жестом пригласил меня за собой. Мы перешли из зала в соседнюю комнату, в которой не было никакой мебели. Он прислонился к стене и подозвал к себе. Я подошел. "Ближе" - сказал он. "Еще ближе". Я подошел совсем близко к нему и увидел, что его лицо - это, на самом деле, лицо старика, прорезанное глубокими морщинами, темное от загара, и отполированное ветрами столетий.
Он смотрел на меня и улыбался. Вдруг, из его по-детски распахнутых, голубых глаз, хлынул совершенно неземной свет. Два мощных, конических луча яркого, призрачно белесого света властно втянули меня, как мне показалось, в его глаза... И я оказался в своей комнате, на любимой кровати, под теплым одеялом.
Сначала я ничего не мог понять. Но потом, постепенно, стал осознавать, что я вовсе не лежу на кровати, а парю над ней, не прикасаясь, на очень небольшом расстоянии. Одновременно я также понял, что не могу свободно шевелиться. Я стал предпринимать отчаянные попытки повернуться, сбросить одеяло, встать... но, все было тщетно. Я находился как будто в очень вязкой субстанции, и чем сильнее я старался выбраться, тем сильнее эта субстанция сопротивлялась моим усилиям.
В конце концов, постепенно, я стал осознавать, что это - своего рода испытание. Испытание на смирение. И, как только я принял решение больше не сопротивляться, смириться, я тут же оказался опять в комнате с Мастером. А, он опять улыбался. И в этой улыбке было так много любви...! "Ну, вот" - сказал Он. "Теперь ты готов". И Он начал мне говорить.
Он говорил мне о необыкновенной миссии, с которой Он и его свита прибыли в этот город. Он рассказал мне, что все, что со мной произошло, это часть плана, посредством которого они отбирают среди людей тех, кому они хотят доверить высшие знания. Он говорил и говорил. А, я, оглушенный, постепенно осознавал, насколько все, что Он говорит мне - чрезвычайно важно для нашей цивилизации.
Я отчаянно пытался понять и запомнить как можно больше. Но, чем больше Он говорил, тем больше я убеждался в том, что моя память и мой разум не в силах вместить все это. В моем разуме катастрофически стала нарастать паника. И от этой пиники я постепенно стал просыпаться. Я отчаянно цеплялся за остатки сновидения, еще и еще раз повторяя мысленно то, что Он мне говорил. Повторял, чтобы не забыть. Я продолжал повторять отрывки бесценных сведений даже тогда, когда полностью проснулся и Его голоса уже не было слышно. Я бросился искать бумагу и карандаш... но, когда я нашел... Я понял, что не могу вспомнить ни слова.
До сих пор, при воспоминании об этом, я испытываю огромное чувство вины. Я не смог. На меня надеялись, и я не смог. И только тоненькой, высокой мелодией, звучит в моем разуме робкое "а, может..." Может, все это не потеряно. Может все это где-то записалось, на какую-нибудь там подкорку, и когда-то всплывет. Не у меня, так у моих детей.
Надежда умирает последней.
Свежие комментарии