Философам для объяснения
(Отрывок из книги Михаила Погодина Простая речь о мудрёных вещах)
Вступление к описанию случаев так называемых сверхъестественных
….расскажем несколько событий, действительных, засвидетельствованных строжайшею критикою - событий, коих никоим образом приурочить к природе вещественной и отнести к тем действиям, коих нельзя подвести ни под какие законы, нельзя объяснить никакою наукою и никакою системою.
Понятно, что в этой области, или в рассказах этого рода, очень обыкновенных, бывает много вы-думок, обманов, лжи, злоупотреблений, часто играет фантазия и воображение; понятно, что здесь нужна еще более, нежели где-нибудь великая осторожность и разборчивость. Но думаю, что одно подобное событие, со всех сторон засвидетельствованное, строго исследованное, доказанное критически, имеет великую важность, - и нельзя считать иначе, как особенным счастьем в жизни, узнать такое событие, и вполне удостовериться в его истине; оно поведет к многим заключениям, ибо все важнейшие для человека вопросы соединены между собою неразрывными узами, и какой бы то ни было из них, по необходимости признанный, заставляет принять прочие и убедиться, что есть что-то, кроме того, что мы знаем посредством своих чувств, о чем, по замечанию Шекспира, и не пригрезивается философии.
Доморощенные наши прогрессисты не принимают таких явлений, и если не могут отвергнуть их существования, то относят их к разряду случаев. Им напомню я кстати следующие слова их любимца, Писарева, из его изложения системы Дарвиновой. Случая в природе нет, потому что все совершается по законам, и всякое действие имеет свою причину; когда мы не знаем закона и не видим причины, тогда мы произносим слово случай, и произносим его не всегда кстати, потому что это слово никогда не выражает ничего, кроме нашего незнания, и притом такого незнания, которого мы сами не сознаем[1].
Если человек чего-нибудь не знает, то он в одну минуту или выдумает что-нибудь, или уверит себя, что тут и знать нечего. Не знает происхождения породы, значит, и не было никакого происхождения, всегда была порода с тех пор, как мир стоит; не знает развития породы - значит, и нет никакого развития все породы неизменны и неподвижны. А живая-то жизнь сейчас тут же и прихлопнет человека, и уличит в безтолковом и самонадеянном вранье неопровержимыми фактами[2].Которые здесь и представляются. Собрание таких фактов, (иные в нескольких экземплярах), убеждение в их действительности, историческом, так сказать, существовании, заставит, надеюсь, задуматься всякого безпристрастного, непредубежденного человека, который ищет истины, без задних мыслей.
1.Смерть Василия Никитича Татищева[3] . Во время царствования императрицы Елисаветы Пет-ровны, тайный советник Василий Никитич Татищев, по ложным на него доносам, жил под стражею в своей подмосковной вотчине Клинского уезда, в селе Болдине, при котором находились сенатской роты солдаты для стражи. С ним жил внук его, Ростислав Евграфович Татищев (от которого я, говорит описатель, сие повествование слышал). Сей Василий Никитич, почувствовав слабость своего здоровья, писал к сыну своему Евграфу Васильевичу, находившемуся тогда в Москве, чтобы он приехал к нему в Болдино с первой тогда его женою, для отдания ему последнего долга. Накануне своей смерти Василий Никитич поехал верхом, взяв с собою и вышеописанного своего внука верхом же, к слушанию Божественной литургии в приходскую церковь, находящуюся в трех верстах, в селе, куда приказал явиться мастеровым людям с лопатками. По отслушании литугии, взяв священника на погост, показал ему, где лежат тела его предков, и родителей, и, избрав порожнее подле их место, приказал рабочим людям готовить для себя могилу. Возвращаясь, он хотел, было, опять сесть на лошадь, но не был в силах, а сел уже в одноколку и с вышеописанным же своим внуком, приказав священнику на завтра приехать к себе для исповеди его и со Святыми дарами, и так же, - чтобы пригласить с собою священников, назначая сам оных для соборования его маслом, и потом возвратился домой. Там нашел присланного из Петербурга курьера с указом от Императрицы, что он найден невинным, и прислан ему орден св. Александра Невского. Василий Никитич, написав благодарственное письмо к Государыне, отослал орден назад потому, что уже приблизился конец его жизни, и отпустил присланного. Тогда же снята была находившаяся при нем стража. В вечеру, когда по обыкновению пришел к нему повар француз для получения приказания, что готовить на следующий день, то он сказал повару, что уже я более не хозяин ваш, но гость, а вот хозяйка, - указывая на свою невестку, Евграфа Васильевича жену, она тебе прикажет, что надобно, - промолвил, что теленок начат, и есть из чего готовить. На следующий день священник со всем при-чтом в назначенный час прибыл, исповедал его и причастил Святых Таин.После сего Василий Никитич приказал призвать сына своего Евграфа Васильевича с женою, и с сыном их Ростиславом Евграфовичем, простился с ними, сделал им некоторые приказания и наставления; призвал всех находившихся при нем людей, простился и с ними, наконец, приказал начать действие соборования маслом, и при чтении седьмого Евангелия скончался на 76 году жизни своей, приказал наперед, что когда приметят, что его душа будет расставаться с телом, то чтобы не делали никакого шуму, дабы не продлить мучения тела, когда оное расстается с душой. Когда хотели снять с тела мерку для делания гроба, то столяр объявил, что он уже, по повелению покойного, давно сделан, под который ножки он, покойный, сам точил.
2. В Москве был странный случай, который рассказывала мне, - говорит графиня Блудова в своих записках, - (уже долго, долго после) Мария Алексеевна Хомякова, мать поэта, сама знавшая и лиц, и происшествие, и совершенно неспособная ко лжи. Один из наших генералов, возвратясь из похода на турок, привез с собой турецкого ребенка, вероятно, спасенного им в какой-нибудь свалке, и подарил его своему другу Дурнову. Мальчик вышел умненький, ласковый, добронравный. Дурнов полюбил его, и стал воспитывать как сына, но не хотел его окрестить, пока тот сам не понял бы, и не изучил истин христианской веры. Малый подрастал, с любовью и жаром учился, делал быстрые успехи, и радовал сердце приемного отца своего. Наконец Дурнов стал заговаривать с ним о принятии христианства, и святом крещении. Молодой человек с жаром, даже с увлечением, говорил об истинах веры, с убеждением о православной церкви, ходил с домашними на церковные службы, молился, казалось, усердно но все откладывал крещение и говорил Дурнову Погоди, батюшка, скажу тебе, когда будет пора. Так прошло еще несколько времени и уже минуло 16 лет, и в нем заметили какую-то перемену. Шумная веселость утихла в нем; живые безбоязненные, светлые глаза подернулись грустью; звонкий смех замолк, и тихая улыбка казалась как-то преждевременною на цветущем ребяческом лице. Теперь, - сказал он однажды, - я скоро попрошу тебя крестить меня, батюшка, отец ты мне более чем родной! Теперь скоро, пора; но прежде есть у меня просьба к тебе, не откажи прикажи купить краски, палитру, кисти; дай мне заказать лестницу, как скажу; да позволь мне на этот один месяц не пускать никого в мою комнату; и сам не ходи. Дурнов уж давно привык не отказывать ни в чем своему приемышу; как желал он, так и сделали. Молодой турок весь день просиживал в своей комнате, а как стемнеет, придет к Дурнову, по-прежнему читает, занимается, разговаривает, но про занятия в своей комнате ни полслова; только стал он бледнеть, а черные глаза горели каким-то неземным, тихим огнем, каким-то выражением блаженного спокойствия. В конце месяца он просил приготовить все к крещению и повел его в свою комнату. Палитра, краски, кисти лежали на окне; лестница, служившая ему вроде подмостков, была отодвинута от стены, которая завешена была простыней, юноша сдернул простыню, и Дурнов увидел большой писаный во всю стену, святой убрус, поддерживаемый двумя ангелами, и на убрус, лик Спасителя Нерукотворенный, колоссального размера, прекрасного письма.
Вот задача, которую я должен был исполнить, батюшка теперь хочу креститься в веру Христову, я жажду соединиться с Ним. Обрадованный, растроганный Дурнов спешил все приготовить; и с благоговейною радостью крестился на другой день его воспитанник; когда он причащался, все присутствующие были поражены неземною красотою, которою, так сказать, преобразился неофит. В тихой радости провел весь этот день и беспрестанно благодарил Дурнова за все его благодеяния, и за величайшее из всех - за познание истины и принятие христианства, за это неописанное блаженство, говоря, что он более, чем родной отец для него, что он не преходящую даровал ему, а жизнь вечную. Вечером юноша нежно простился со своим нареченным отцом, обнимал, благодарил его опять, просил благословения; видели, что долго молился он в своей комнате, перед написанным Нерукотворенным Спасом потом тихо заснул, - заснул непробудным сном. На другое утро его нашли мертвым в постели, с закрытыми глазами, с улыбкой на устах, с сложенными на груди руками.
Кто вникнет в тайну молодой души Какой неземной голос, ей одной внятный, сказал ему судьбу его, и призвал его в урочный час к пакибытию купели Кто объяснит это необъяснимое действие благодати, призывающей к Отцу Небесному неведомым, таинственным путем, в глубине сердца избранников своих Дурнов оплакивал родительскою любовью своего приемыша, хоть и упрекал себя за свое горе при такой святой, блаженной кончине. Комната, где скончался юноша, сделалась часовней или моленной, где ежедневно молился Дурнов. В 1812 году дом сгорел, но стена с образом уцелела, только изображение было очень повреждено; его реставрировали, и от оригинала остался только один из глаз и бровь. Однако набожные люди продолжали приезжать молиться тут, а впоследствии в нем была основана богадельня на 40 престарелых вдов и девиц; и комната молодого турка освящена в прекрасную домовую церковь, весь день открытую, куда со всех концов Москвы приходит служить молебны перед образом, писанным на стене. Что-то мирное, светлое, чистое веет там на вас, как светла и чиста была душа юноши, освятившего своим обращением и смертью это место. Богадельню зовут Барыковской, по имени основателя, а церковь Спаса, на Остоженке. Другое пристанище для бедных выросло и приютилось против богадельни - дом призрения убогих во имя Христа Спасителя. Такой светлый след оставил по себе этот ребенок, привезенный из чужой неверной стороны, принятый и приголубленный с безграничною христианскою любовью в России. По истине здесь показал Господь весь глубокий смысл Им некогда сказанных святых словес Аще кто приимет отроча таково во имя Мое, приемлет Мя, а приемляй Мя, приемлет пославшаго Мя Отца.
3.Мать моего университетского товарища, известного профессора Кубарева, Анна Васильевна, рассказывала, что она, будучи по делам в Петербурге, совершенно чувствовала минуту, в которую умерла мать ее в Москве. Такая тоска сделалась там со мной, - говорила она, - что представить себе не можно. Я прибежала в присутствие, в коем решалось мое дело, не помня себя, вся в слезах; рыдая, пала на колена пред присутствующими, и просила, чтоб меня отпустили в Москву. В этот самый час, как после она узнала, и умерла мать ее.
[1] Сочинения Писарева. VI, с. 102.
[2] Там же. VI, с. 125.
[3] В.Н. Татищев, один из молодых людей, посланных Петром Великим в чужие края для обучения, сочинитель первой Русской истории, издатель Русской Правды и Судебника, губернатор и устроитель Оренбургский, потом Астраханский, был, по преданию, известен в молодости своим вольнодумством.
Свежие комментарии